Эван отчаянно пытался за него зацепиться, но образы разбегались в стороны, как шарики ртути, исчезая в пропасти его сознания. Пустота угрожала полностью поглотить его.
Доктор тихо вскрикнул от удивления, услышав низкий мученический стон, вышедший из груди подростка. Тонкая струйка крови потекла у Эвана из носа. Редфилд резко выпрямился в кресле и заговорил с Эваном встревоженным голосом:
— Слушай меня внимательно, Эван! На счет десять ты проснешься отдохнувшим и будешь помнить все, о чем мы с тобой говорили.
Андреа вскочила с места, услышав стоны сына.
— Что с ним происходит? Прекратите это! — Редфилд резким жестом остановил ее.
— Один. Ты чувствуешь, как просыпаешься. Два. Твои веки становятся легче. Три. Четыре.
Руки Андреа дрожали. Вытащив из сумочки салфетку, она вытерла с лица сына кровь, капавшую на подбородок. Приподняв одно веко, Андреа не увидела его зрачка — только белок закатившегося глаза.
— Пять. Шесть, — продолжал доктор, явно нервничая. — Освеженный и отдохнувший! Семь. Восемь. Проснись, Эван, черт бы те6я побрал!
Подросток внезапно обмяк. Его кожа была липкой на ощупь.
— Эван, проснись! Проснись, пожалуйста! — повторяла Андреа, словно молилась.
— Девять. Десять. Ты проснулся! — прокричал Редфилд. — Открой глаза, черт возьми!
Но Эван не отвечал. Доктор внезапно вспомнил Джейсона Треборна, лежавшего в морге клиники, на чьем лице было такое же выражение. Редфилд бросился к столу, рванул на себя верхний ящик и стал в нем рыться, разбрасывая ручки и бумагу. Его рука наткнулась на пузырек с таблетками, и он, сорвав с него крышку, вытащил маленькую синюю капсулу. Оттолкнув Андреа в сторону, Редфилд разломил капсулу, потом, зажав окровавленные ноздри Эвана. дал ему вдохнуть едкой, вонючей нюхательной соли.
Вдохнув аммиачные пары, Эван поперхнулся и, дернувшись, едва не сбил взрослых с ног.
Он покачнулся на кушетке и рухнул на пол, зажимая одной рукой нос.
— Ч-что случилось? — выдавил он. — Это сработало?
Эван посмотрел на мать и доктора. Их лица были бледны, а в глазах читался испуг.
Редфилд вызвал одну из дежурных сестер, чтобы та отвела Эвана умыться. Андреа хотелось закричать, расплакаться, хотя и Редфилд был изрядно потрясен. Он кашлянул. Запах нашатыря все еще не выветрился.
— Вы… вы сделали только хуже! — зло выкрикнула Андреа. — Что, черт возьми, с ним произошло?
— Я никогда не видел такой реакции, — признал он. — Я лечил пожарных, на глазах которых сгорели заживо друзья, и разорванных шрапнелью ветеранов Вьетнама, но ни у кого из них не было такой реакции. Это экстраординарный случай.
