Я не стану подробно рассказывать, как директриса требовала что-то от Галины Васильевны, а та улыбалась и разводила руки, как бы растерянно и беспомощно, как зал радостно кинулся не слушаться взрослых, как решено было объявить простые выговоры обоим драчунам, хотя я пыталась впаять Гусю выговор с занесение в учетную карточку, но тут уж Галина Васильевна вмешалась и утихомирила меня. Ох, директриса и злилась, сделать же она ничего не могла.
Мать ухватила Гуся за руку и, шипя, уволокла домой, пообещав, что получит справку об увечьи сына и обратится в милицию. Из толпы кто-то крикнул:
— Гусь, если она это сделает, на улице не появляйся!
В общем, все закончилось триумфом правды и справедливости, как ее понимали мы в свои пятнадцать-шестнадцать лет.
Через несколько дней я на перемене стояла в классе у окна, как вдруг в дверь заглянул парень из компании Коли. У него была фамилия, созвучная слову «балалайка», и он ухаживал за одной красоткой из нашего класса, а я вечно ему мешала — начинала за спиной петь: «Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка…», чем приводила его в неописуемое бешенство, а предъявить мне было нечего: что хочу, то и пою, а уж где я пою, вообще, не его дело.
Я не обратила внимания на него — опять, наверное, Светку ищет, но он пошел ко мне. Я решила, что наступил час расплаты за дразнилки, и приняла боевую стойку, внутренне, конечно, но как же я была удивлена, когда он громко сказал:
— Эй, всем слушать! Я тебя раньше считал заразой, а ты человек! — и протянул мне руку.
Я пожала эту руку с таким чувством, как если бы мне вручали орден. Все, кто был в классе, бросив свои дела, смотрели на нас. Парень пошел к выходу, но в дверях остановился и сказал, что если кто-то попытается меня обидеть, будет иметь дело с ним лично. Народ почтительно молчал.
Вы думаете, я перестала его дразнить, а он перестал на меня злиться? Ничуть не бывало. А вот Коля после этого собрания стал со мной здороваться.
Очень я горжусь этой историей. И можете надо мной смеяться.
Второй случай «гражданского неповиновения» с моей стороны произошел уже в десятом классе, за два месяца до выпускных экзаменов.
В те годы было принято проводить перед началом школьного дня утреннюю зарядку. Кто это придумал и за что этот придумщик так не любил детей школьного возраста, осталось для меня загадкой века. Об этом распоряжении то забывали, то — вдруг — вспоминали вновь, и борьба за наше здоровье вспыхивала с удвоенной энергией.
