Контраст был потрясающий: после прохлады, свежей мокрой зелени, белесой озерной воды, прямых струй дождя, выбивающих из нее звон, целодневной птичьей музыки, чистого и влажного воздуха я попала в сухую жару, пески, город, выстроенный из серого ракушечника, запахи «большой химии», заводы которой, конвоирами, стояли вокруг города в степи. Море слепило глаза, многократно отражая лучи сумасшедшего солнца, песок пляжа был раскален, во дворах дымили мангалы и дым от шашлыков был ароматнее роз. Шум восточного города не умолкал допоздна, гремели трамваи, перекрикивались взрослые и дети. Пестрел южный базар, в постели было жарко даже совсем без одежды, кожа на теле становилась все темнее, все явственнее была видна на ней соль от высохшей морской воды после ежедневных купаний. Казалось, лето не кончится никогда. Но оно все-таки катилось к своему завершению, стало понятно, что скоро придется опять уезжать, и нужно было срочно печатать снимки, сделанные в это лето. Все каникулы я провела с двумя парнями, бывшими одноклассниками. Один из них тоже был студентом и тоже приехал на каникулы к родителям, а второй — его лучший друг — был страшным лоботрясом, в институт не поступил и ждал призыва в армию. Все лето мы с ними гуляли, ходили на пляж, они везде фотографировали и меня, и себя, и нас вместе, но пора было все проявить и напечатать. Заняться этим было решено у студента, вернее, у его молодой тетушки, счастливой владелицы однокомнатной квартиры, которую она одалживала племяннику под вечеринки и другие надобности, а поскольку делать снимки было решено ночью, то лучшего места нельзя было найти.
Обязанности были распределены четко: парни печатают, а я их развлекаю с помощью тогдашнего писка — транзисторного приемника «Спидола». Я была вполне довольна таким раскладом — «Спидола» была дорогой игрушкой и не часто попадала мне в руки. Дома я предупредила, что ухожу на всю ночь, и несказанно удивила и испугала бабушку, когда в час ночи появилась перед ней, тоже перепуганная и ошарашенная. Произошло следующее.
Я безмятежно крутила ручки настройки приемника, ловила музыку. Разноязыкая речь, обрывки музыкальных фраз, хрипы и свист заполняли комнату, освещенную только красным фонарем. Эфир внезапно очистился, и в этой тишине из приемника раздался негромкий, но четкий голос, полный отчаяния и гнева: -
— Советские танки приближаются. Вы слышите взрывы и автоматные очереди (да, мы слышали их), русские уже в здании, мы уходим в подвалы, на время мы прекратим вещание, слушайте нас через двадцать минут на волнах… (дальше шло перечисление длин волн). Русские братья, зачем вы пришли — мы не звали вас, возвращайтесь домой. Всем-всем-всем: слушайте нас на волнах… Перестрелка идет уже внутри здания, ждите дальнейшей информации, — все это голос тихо кричал с акцентом, явно европейским.
