— Это ужасно, — произнесла я, — но мне кажется, что я никогда уже не сумею подумать о ком-нибудь, кроме тебя.
— Я тоже. Именно поэтому мы должны быть особенно осторожны, особенно ты.
— Ты опять о Юлиусе?
— Да, — ответил он без улыбки. — Страсть этого человека — обладание. Поза бескорыстия, которую он принял по отношению к тебе, пугает меня. Если бы он предъявлял какие-то права, я бы не беспокоился так. Но я не хочу говорить с тобой об этом. Не мне тебя разубеждать. Просто я хочу, чтобы в тот день, когда это произойдет, ты пришла ко мне.
— Жаловаться?
— Нет, искать утешения. Всегда невесело делать разоблачения. Ты обязательно затаишь злобу на того, кто тебя на это натолкнет. Мне не хочется, чтобы это был я.
Все это показалось мне слишком неопределенным и маловероятным. В своей эйфории я легче могла представить себе Юлиуса в роли доброго дядюшки, чем в роли тирана. И я рассеянно улыбнулась и встала. В шесть часов я должна была встретиться с Дюкре, чтобы обсудить модель обложки. Луи проводил меня и уехал. Он ужинал с Дидье.
Я немного опоздала и вошла на цыпочках. В соседнем кабинете Дюкре разговаривал по телефону. Я tie хотела ему мешать. Дверь была открыта. Я села за свой стол. Прошло некоторое время, пока я поняла, что речь идет обо мне.
— …я в крайнем затруднении, — говорил Дюкре. — Когда вы попросили меня принять ее, у меня не было никаких оснований для отказа. В конце концов, человек нуждался в работе, а у меня из-за денежных затруднений не хватало сотрудников. И поскольку вы предложили выплачивать ей жалованье… Нет, ничего не изменилось, только я думал, что она в курсе дела. В течение двух месяцев — с тех пор как вы решили — для нее — расширить мой журнал, я внимательно наблюдал за ней. Она ничего не знает… Мне неизвестны ваши планы… Я понимаю, это меня не касается, но если однажды она обо всем узнает, я буду выглядеть человеком без правил, а я не таков. Это похоже на западню…
Он перестал говорить, потому что я стояла на пороге и в ужасе глядела на него. Он тихонько положил трубку, указал мне на кресло против себя, я машинально села. Мы не сводили друг с друга глаз.
— Добавить нечего, я полагаю, — сказал он. Он был еще более бледен и сер, чем обычно.
— Нет, — ответила я, — по-моему, я все поняла.
— Намерения г-на Крама показались мне добрыми, и я вправду думал, что вы в курсе дела. Затруднения у меня появились два месяца назад, когда он попросил побольше занять вас, заставить вас разъезжать… В общем, я не понимал, в чем дело, пока вы не представили мне Луи Дале.
