— Принимается в качестве рекомендации, — согласился я, падая на кровать рядом с Уиспер. — Голова болит.
— Надеюсь, ты понимаешь, что боль — это расплата?
— Просто прекрасно. Интересно, что я мог поделать, если сумасшедшая в фиолетовых цветочках нападает на меня средь бела дня?
— Ты не должен сердиться на Фантазию, она побила тебя в игре, которую ты сам же и придумал. Ты сам создавал правила игры, нужно их придерживаться.
Фантазия? Значит, Ф — это Фантазия?
Теперь понятно. Фантазия, она же Фиолетовая королева, была и похожа, и не похожа на меня. Мы и раньше сражались между собой, чтобы развлечься и потешить свою гордость, ничего серьезного. Девушка, одержимая фиолетовым цветом. Банда Фиолетовых — контрабандисты, контролировавшие Детройт еще в «ревущие» 20-е, — вдохновила ее на создание Смайликов. Так уж у нее устроена голова. Ее врагом был не я, ее враг — гебефреническая шизофрения. Фантазия была не столько опасна, сколько ненормальна и непредсказуема. Мне было жаль ее.
— Фантазия нарушает правила, значит, и я могу.
— Именно поэтому ты постоянно навлекаешь на себя неприятности, Хэллоуин. У тебя большой потенциал, мне больно смотреть, как ты впустую растрачиваешь свои силы. Если бы ты занимался наукой, давно бы закончил университет.
Я молчал, напустив на себя угрюмый вид, хотя на самом деле я был в смятении.
— Хочешь, я сниму боль?
Я кивнул — голова болела.
— Нужно получить согласие Маэстро.
Я чуть не поперхнулся. Маэстро, Маэстро… знакомое имя. Знакомое и неприятное. Я его боялся. Он — высшее существо, старый негодяй, и он сильнее меня. Уж не он ли устроил мне шок?
— Не думаю, что стоит беспокоить Маэстро, — возразил я.
— Хорошо, — вздохнула она, — тогда, может быть, перебинтовать тебе голову?
— Да, пожалуйста.
Тотчас на раненой голове, словно по волшебству, появилась марлевая повязка.
Я подвинулся к краю кровати и встал. Уиспер покосилась на меня сонными глазами, я отправился в разгромленную ванную. Стекло в раковине, стекло на полу.
— Я сожалею, что разбил зеркало.
Осколки тотчас исчезли, вновь зеркало было целым и невредимым. Мне понравилось, я захлопал в ладоши.
— Спасибо, — поблагодарила меня Нэнни.
— Но отражения по-прежнему нет, — заметил я.
— Конечно нет. Ты ведь так хотел.
— Сделай так, как должно быть. — И зачем я отказался от собственного отражения? — У меня тонкое чувство юмора, правда, Нэнни?
— Тонкое? Я бы сказала, сомнительное.
Все ясно. В библиотеке книги без текста, могилы недалеко от дома. Дева Пресвятая. Мои шутки были очень смешными, пока я сам не стал их объектом. Тонкие, как опасная бритва.
