«Жаль, — думал Тристан. — Жаль, что я не узнал тебя раньше. Зачем судьба погнала меня именно в Ирландию? Из Лайонесс гораздо ближе до Арморика… Я мог узнать тебя раньше… Жаль, что я не мог тебя любить… Жаль… Какой же парус на этом корабле? Жаль… Как бы я хотел проявить к тебе любовь, госпожа. Добрая моя Белорукая Изульт… Но не могу… Не могу…».
Бранвен повернулась лицом к гобелену и затряслась от плача. Значит, и она тоже слышала.
Я обнял ее. Клянусь всеми тритонами Лира, как проклинал я свою медвежью неуклюжесть, свои суковатые лапищи и шершавые кончики пальцев, цеплявшиеся за шелк, как рыбацкие крючки. Но Бранвен, попав ко мне в объятия, заполнила собой все, исправила ошибки, закруглила края — будто волна, что смывает следы копыт на песчаном берегу. Внезапно мы стали единством. Внезапно мне стало ясно, что мне нельзя ее потерять. Ни за что, ни за какую цену.
Над ее головой, прижатой к моей груди, я видел окно. Море. И корабли.
«Ты можешь проявить ко мне любовь, Тристан, — думала Изульт. — Прежде, чем я тебя потеряю, прояви ее. Один-единственный раз. Я так хочу этого. Не заставляй меня высматривать парус. Не проси, чтобы я сказала, какого он цвета. Не заставляй меня, чтобы в твоей легенде я сыграла роль, которую не хочу играть».
«Не могу… — думал Тристан. — Не могу. Изульт Златокудрая… Как мне чудовищно холодно… Изульт… Изульт… Моя Изульт…».
«Это не мое имя, — подумала Изульт. — Это не мое имя».
— Это не мое имя! — крикнула она.
Тристан открыл глаза, осмотрелся, перекатив голову по подушке.
— Госпожа… — прошептал он свистящим голосом. — Бранвен… Моргольт…
— Мы все здесь, — очень тихо сказала Изульт.
«Нет, — подумал Тристан. — Здесь нет Изульт. А значит… все так, словно никого и не было».
— Госпожа…
— Не проси меня… — прошептала она.
— Госпожа… Пожалуйста…
— Не проси меня глядеть на парус, Тристан. Не заставляй меня сказать тебе…
— Прошу тебя… — напрягся он. — Прошу…
И тогда он сказал это. Совсем иначе — Бранвен вздрогнула в моих руках.
— Изульт.
Она улыбнулась.
— Я хотела изменить ход легенды, — очень спокойно сказала Белорукая.
— Какой безумный замысел. Легенду изменить нельзя. Ничего изменить нельзя. Почти ничего…
Она замолчала, поглядела на меня и Бранвен, все еще стоящих, обнявшись на фоне гобелена, на фоне яблони Авалона. Она улыбнулась. Я знал, что никогда в жизни не забуду эту улыбку.
Медленно-медленно она подошла к окну и стала, уперев обе руки в остроконечные арки.
— Изульт, — простонал Тристан. — Какого… Какого цвета…
