Так что видите, ушедший Пушкин страшен им не менее, чем при жизни, и настоящая борьба уже не с ним, а с его творчеством, началась сразу же после его смерти. Но понятие «умер» к Пушкину не применимо, как неприменимо это понятие к любому художнику, обладающему способностью чувствовать и диалектично возпринимать и описывать жизнь. «Мертвяками» ещё при жизни становятся те, кто эту жизнь пытаются «прогнуть» под себя, поскольку сами они гибки только по отношению к изгибам политики власть предержащих, а не к изменениям реальной жизни. Вследствие этого их жизненный путь отмечается устойчивым внешним благополучием и даже некоторой популярностью у оболваненной ими толпы, но зато и «творчество» их умирает вместе с ними.
Вот, к примеру, один из них — Евгений Евтушенко, постоянно стремящийся быть современным, в своём «Письме к Есенину [43]» заметил по поводу «корабля», который так безпокоил Пушкина в «Сценах из Фауста»:
Но наш корабль плывёт
А дальше, не ведая, что творит, он проговорился о главном точно (стихотворец, всё-таки):
Когда мелка вода,
Мы посуху вперед Россию тащим.
Что сволочей хватает,
не беда
Что правда, то правда: «их корабль» пока плывёт, а Россию они, действительно, «посуху вперёд тащат». Оттого-то русские животы и окровавлены. Они не только реки России с, их природного русла поворачивают, они и «ключи жизни» иссушили, «колодцы памяти» мерзостью космополитизма забросали. Это для них, «что сволочей хватает, не беда», а для народа русского — ох, как тяжко!
Было время, когда окололитературные деятели громили и Пушкина, и Тютчева, и Достоевского, и Есенина. Но потом, поверив, что каждый из них «хоть чуточку Есенин» — стали прикрываться лозунгом «кота Леопольда»: «Ребята, давайте жить дружно!»
Поэтому и «Письмо к Есенину» Евтушенко начинает призывом:
Поэты русские, друг друга мы браним.
Парнас российский дрязгами заселен,
Но все мы чем-то связаны родным -
Любой из нас хоть чуточку Есенин.
Так он писал в 1965 году, когда было ясно, что «их корабль» плывёт, а наш они уже посадили на мель (начало «застойного», а вернее, их застольного периода).
Прошло два десятилетия. Читатель не поверил, что каждый из них «хоть чуточку Есенин», а Иосиф Бродский, даже — новый Пушкин. Не усыпил читателя и лозунг «кота Леопольда». Более того, читатель довольно откровенно выразил своё негативное отношение к тому, что «его корабль тащат посуху».
Читатель почему-то продолжает искренне верить, что «наш корабль» можно снять с мели и он способен плыть самостоятельно. Посмотрите, что стало с Евтушенко, куда девалось его миролюбие. Какие ярлыки, сколько презрения, желчи и ненависти исходит из его «Вандеи»
