Этот литературный портрет Собакевича можно с равным успехом примерить и к Ельцину, и к Зюганову, и к Лебедю.
«Чичиков ещё раз взглянул на него искоса, когда они проходили в столовую: медведь! совершенный медведь! Нужно же такое странное сближение: его даже звали Михаилом Семеновичем».
Но совершенно очевидно, что эти политические фигуры только внешне схожи с персонажем, созданным Н.В.Гоголем в «Мертвых душах»; содержательно же все трое отличаются от Михаила Семёновича. Лебедь, отправленный на административную стажировку в Красноярский край, добил и без того умирающую экономику этого богатейшего региона России, а Ельцин довёл до дефолта страну в целом. Зюганов, хотя внешне и схож с Собакевичем, но содержательно своими проектами, которым никогда не суждено воплотиться, ближе к Манилову, который тоже дальше лозунгов и заявлений никогда не шёл. У Михаила же Семёновича слова не расходились с делом: в хозяйстве порядок; крестьяне сыты, здоровы и судя по ревизским сказкам, которые изучает Чичиков, — неплохие мастера в своём деле.
«Помещик, казалось хлопотал много о прочности. На конюшни, сараи и кухни были употреблены полновесные и толстые брёвна, определённые на вековое стояние. Деревенские избы мужиков тож срублены были на диво: не было кирчёных стен, резных узоров и прочих затей, но всё было пригнано плотно и как следует».
Да и в кооперативные игры, судя из его бесед с Чичиковым, Михаила Семёновича, в отличие от Ельцина, Лебедя и Зюганова, современным «составителям шахматных задач» вряд ли бы удалось вовлечь.
«— А прекрасный человек! — произнёс Чичиков.
— Кто такой? — сказал Собакевич, глядя на угол печи.
— Председатель.
— Ну, может быть, это вам так показалось: он только что масон, а такой дурак, какого свет не производил.
Чичиков немного озадачился таким отчасти резким определением, но потом поправившись, продолжал:
— Конечно, всякий человек не без слабостей, но зато губернатор какой превосходный человек!
— Губернатор превосходный человек?
— Да, не правда ли?
— Первый разбойник в мире!
— Как, губернатор разбойник? — сказал Чичиков и совершенно не мог понять, как губернатор мог попасть в разбойники. — Признаюсь, этого я бы никак не подумал, — продолжал он. — Но позвольте, однако же, заметить: поступки его совершенно не такие, напротив, скорее даже мягкости в нём много. — Тут он привёл в доказательство даже кошельки, вышитые его собственными руками, и отозвался с похвалой об ласковом выражении лица его.
