Аномия в России: причины и проявления - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Мысленно мы осваиваем колоссальный кризис России как систему, рассматривая разные его «срезы». Его интегральную, многомерную рациональную модель сложить в уме пока трудно, приходится довольствоваться художественными образами и ощущениями. С языком для описания образа этой катастрофы дело обстоит тоже плохо: страшно назвать вещи «своими именами», приходится ограничиваться эвфемизмами, чтобы не накликать лиха. Говорим, например, «кризис легитимности власти». Разве это передает степень, а главное, качество отчуждения, которое возникло между населением и властью? Нет, перед нами явление, которого Вебер не мог себе и вообразить.

Разработка аналитического языка для изучения нашей Смуты — большая задача, к которой почти еще не приступали. Надо хотя бы наполнять термины из общепринятого словаря западной социологии нашим содержанием. Ведь почти все понятия, обозначаемые этими терминами, нуждаются в «незамкнутых» определениях, требуют большого числа содержательных примеров из реальности именно нашего кризиса.

В этой работе рассмотрим один срез нашего кризиса, который можно назвать аномия России.

Аномия (букв. беззаконие, безнормность) — такое состояние общества, при котором значительная его часть сознательно нарушает известные нормы этики и права. Э. Дюркгейм, вводя в социологию понятие аномии (1893 г.), видел в ней продукт разрушения солидарности традиционного общества при задержке формирования солидарности общества гражданского.1 Это состояние пережил Запад в период становления буржуазного общества при трансформации общинного человека в свободного индивида.

Череда революций при возникновении современного Запада (Реформация, Научная и Промышленная революции, великие буржуазные революции) вызвала в Европе не просто всплеск психических расстройств, но даже и наследуемые физиологические изменения, ставшие этническими маркерами, присущими народам этого региона, как, например, расщепление сознания (историк науки Нидэм называет его «характерной европейской шизофренией»).2

В советское время понятие аномия применялось редко, поскольку представление о советском человеке было проникнуто эссенциалистской верой в устойчивость его ценностной матрицы (подобно тому, как в сословном обществе царской России была сильна вера в монархизм православного русского крестьянина). Считалось немыслимым, чтобы в советском обществе целые социальные группы могли сознательно отвергнуть привычные установленные нормы, т. е. вести двойную жизнь. Преступный мир, который существовал как бы в параллельном мире («подполье»), считался