Многочисленные скотоводческие племена Северного Кавказа даже в начале XIX века находились в переходной стадии от первобытно-общинного к рабовладельческому строю. И институт рабовладения был для них в нравственном отношении своеобразным прогрессом по сравнению с убийством пленных из-за недостатка пищи в условиях первобытно-общинного строя. Поэтому превращение пленного в раба и продажа его в качестве рабочего скота с точки зрения законов родо-племенной общины не имело состава преступления. Но даже после насильственного присоединения Северного Кавказа к Российской империи мало что изменило в нравственности «гордых горцев». В дальних аулах, куда не добиралась полиция, как и прежде строили зинданы, в которых по-прежнему содержали рабов. Когда же полиция обнаруживала подобные вещи, богатые беи подкупали стражей порядка, и те за деньги закрывали глаза на происходящее, фактически потворствуя институту рабства в среде этих племён.
Мало что изменилось в жизненном укладе северокавказских племён и после революции, хотя НКВД и милиция жестоко карали за приверженность к рабовладению «гордых горцев». И многие из них с приходом на Кавказ немецко-фашистских войск встали на сторону третьего рейха не столько из ненависти к русским, сколько из нравственного согласия с законами расового фашистского государства, вожди которого пропагандировали рабовладение по отношению к неполноценным, как им привиделось, славянским народам. Чеченцы и другие племена Северного Кавказа решили, что теперь они могут держать в своих зинданах славян в качестве рабов на законных основаниях. Такое поведение представителей этих племён не было для них актом предательства, как считают многие наши правоведы, поскольку любое законодательство проистекает из нравственности самих народов и прежде всего их родо-племенной верхушки.
Сталин, прекрасно знающий жизнь и обычаи племён Северного Кавказа, проблему искоренения рабовладельческой нравственности (их и крымских татар) начал решать путём выселения их в равнинную часть СССР. И для того времени это было единственно верное решение, гарантирующее будущее этих племён с искоренением их приверженности к жестоким обычаям родо-племенной общности. Если бы чеченцы два-три поколения прожили среди народов, в которых рабовладение находилось под запретом не только с точки зрения законов, но прежде всего потому, что было для них нравственно неприемлемо, то в начале XXI века война в Чечне при всех интригах либерал-демократов вряд ли была бы возможна.
