Дервиш поднял свою грубую суковатую палку и решительно зашагал по направлению к отдаленным меловым вершинам, которые легко можно было принять за гряду облаков.
Он шел полдня и никто ему не встретился и никто его не перегнал. Местность приобретала все более дикий характер, дорога выглядела все более заброшенной. Портился нрав бегущего навстречу ручья, он ярился и сверкал, пологие травянистые всхолмия сменились нагромождениями раскаленных безжизненных камней. Дервиш миновал пояс кедрового леса с его прохладной храмовой тишиной, краем глаза увидел стайку косуль с серебристыми спинами, они мелькали в пасмурной чаще, наподобие рыбок в толще морских вод. Сразу по выходу из древесного полумрака засверкали великолепные луга. Дервиш не удостоил сколько-нибудь пристальным вниманием красоту разнотравья, сочащегося влагой, и решительно вошел в гулкое ущелье. Ручей расстался с ним, остались лишь шершаво-серые стены и недостижимые облака над головой. Здесь неутомимый путник пошел медленнее, а потом и вовсе остановился. Не потому, что ему здесь понравилось. Он услышал цокот копыт, там, далеко впереди. И это были не косули.
Звук приближался. Ехали шагом. Опираясь на палку, дервиш спокойно смотрел перед собой. Из-за поворота ущелья появилось несколько всадников в белых тюрбанах и белых кафтанах, подпоясанных красными поясами. Они тоже остановились. В их позах отразилось скорее удивление, чем нерешительность. Кто этот безумец, посмевший сюда забрести? По сигналу старшего, двое всадников отделились от колонны и неторопливо подъехали к дервишу.
— Кто ты такой и что здесь делаешь? — высокомерно спросил один из них.
Ничего не отвечая, дервиш развязал пояс и что-то достал из складок.
— Передай это своему господину.
Рассмотрев поданное, всадник возмутился.
— Это чечевица. Ты смеешься надо мной!
— Во имя отца нашего и повелителя, покажи, — негромко, но убедительно произнес дервиш.
Всадник несколько раз подбросил на ладони зернышко чечевицы. Его мучили сомнения, но все же, в конце концов, он развернулся и поскакал к своим и показал старшему на раскрытой ладони темно-коричневое, приплюснутое зернышко.
— Отдай ему своего коня, — сказал старший.
Не выразив ни удивления, ни обиды, фидаин выполнил приказание. Дервиш, с непривычной для святого странника кавалерийской ловкостью, взлетел в седло. Весь разъезд мгновенно развернулся и поскакал вверх по ущелью. Никто из всадников не задал путнику ни слова, и он, судя по всему, ничуть этому не удивился.
