— Что ты видел в своих снах, Дэвид? , — спросила она, когда он ей не ответил.
— Обычные сны, — солгал он. Он не собирался — не мог — рассказать ей ни об Ангеле Боли, которая была послана, чтобы руководить непокорной волной его кошмаров, ни о его мечтах о Сатане, освобожденном из Ада, ни о его встречах в великой пирамиде Баст. Все эти материи были личными, он не мог рассказать о них Мандорле. Однако ему было интересно, насколько видения её души, вызванные ею в магических зеркалах, отличаются от его снов.
— Меня ты не видел? — спросила она с притворным упреком. — Я впускала тебя в мои сны, Дэвид. Я надеялась, признаю, что ты окажешь мне такую же услугу. Я всегда считала, что мне легче проникать в сны мужчин. Постарайся найти меня в своих снах, прошу тебя. Но уверяю — я вовсе не беспокоюсь о том, чтобы быть нежеланной. Я замечала тебя в своих зеркалах, но ты всегда скрыт тенями, и я никогда не видала столь темного будущего. Я уже почти начала верить тому, что говорят эти глупые священники о конце света: почти, но не совсем.
Она улыбнулась, окончив последнюю фразу.
— Странно, — сказал Дэвид, пытаясь повернуть беседу в новое русло, — что так мало слышно об истреблении оборотней Лондона. Двадцать лет назад о вас ходили только слухи. У меня тут достаточно искалеченных тел. Я провожу посмертные вскрытия для суда — либо те, кто их делает, иногда спрашивают моего совета. Все эти годы я наблюдал, как меняется отношение к ним. Давнишняя готовность верить в вас исчезает, однако вот ты опять появилась — живая и здоровая! Ты последовала примеру Пелоруса и прекратила питаться человеческой плотью?
— Да, я перестала, — сказал она без гордости или вызова. — Дело не в принципах, поверь мне, но я на время потеряла вкус к человеческому мясу. Можешь считать это ещё одним доказательством того, что я не собираюсь навредить тебе, твоей жене или детям. Но тот факт, что мы больше не охотимся, как раньше, не единственная причина утраты веры. Мир изменяется, и мне это известно. Наше существование не было необходимо для поддержания веры в наш род, точно так же не будет оно и преградой для исчезновения этой веры.
Дэвид смотрел на неё и удивлялся её поведению. Был ли это какой-то хитрый трюк, которым Мандорла надеялась заставить его поверить ей? Пелорус предупреждал его, что она может быть очень опасна. Несмотря на всё её демонстративное равнодушие, она жила среди людей очень давно и знала их достаточно близко, чтобы научиться манипулировать их доверием.
