— Ну вот как раз, соберем чаепитие с Анной Константиновной и Николяшей, — обрадовалась она. — Ты бы видела, что за чудо тот Николяша, умен, начитан, стихи пишет.
— Увидим, — кивнула я, понимая, что от судьбы не убежишь. — Только предупреди заранее, вдруг у меня дела.
— Какие у тебя могут быть дела, — фыркнула мать, — ты вроде на работе нигде не числишься.
— Ладно, мамик, я убежала, — предпочла я не вдаваться в подобные темы — мать все равно не переспоришь.
Выйдя из подъезда, я посмотрела на часы, завела машину и поехала в спортклуб. Пару часов я злобно накачивала мышцы немыслимыми нагрузками, пока усталость не вытеснила все остальное. Потом полчаса поджаривалась в сауне, изредка булькаясь в бассейн со льдом. Наконец я решила что время до вечера я убила с пользой и поехала домой готовиться к ритуалу.
У подъезда меня ждала Маруська, моя непутевая подружка. Радостно улыбаясь, она замахала руками и завопила при виде меня:
— Машка, мать твою! А я тут вся прям тебя заждалась, заждалась!
Люди во дворе с интересом обернулись на ее вопль.
Я улыбнулась еще радостней — Маруську я здорово любила. Подруга детства, из одной песочницы выползли, что тут говорить!
— Куценко! — завопила я. — А ты чего не предупредила, что приедешь?
И мы рванули навстречу друг дружке, обнялись, похлопали друг дружку по спине, и взявшись за руки пошли домой. Детский сад, вторая группа, ей Богу.
— Марусь, а ты чего не позвонила что приедешь? А если б я сексом в это время занималась, допустим? — попеняла я ей.
— Оделась бы и вызвала такси любовнику, — легкомысленно ответила она.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Люблю я Маруську до ужаса.
— Пошли в дом скорее, — потащила я ее к подъезду.
— Легостаева замуж за своего наркомана выходит, знаешь? — поведала она в лифте. Мы с Маруськой давно придерживаемся принципа «как это — я знаю, а ты нет!».
— Ха — ха! — мерзко засмеялась я, — этой задаваке так и надо — помнишь, как она в классе из себя королеву строила?
И мы быстренько перемыли кости Женьке Легостаевой.
— А у Букинского машину угнали! — вспомнила Маруська. — Просил с тобой поговорить.
Я поскучнела. О Букинском я имела сомнительную честь вздыхать до выпускного бала. Потом он оказал мне честь и меня дефлорировал, после чего я сделала аборт. И я его тут же разлюбила.
— А чего со мной говорить? — прикинулась я дурочкой.
— Ну как чего, старушка! — вытаращила на меня глаза Маруська, — помоги парню, свои ж.
— Разговора нет, — внезапно развеселилась я, — для своих сделаю скидку — пусть приходит, всего за штуку машину верну!
