— Нет такого человека, который не хотел бы посмотреть парад, — сказал Ричард Фрост.
— Поспорим?
— Поспорим.
— Меня что всегда удивляло, — сказал Док. — Качества, которыми мы восхищаемся в человеке — доброта, щедрость, открытость, прямодушие, понимание, чувствительность, — все они обеспечивают неуспех в нашей системе. Те же черты, которые мы считаем гнусными — лукавство, алчность, жажда наживы, подлость, низость, эгоизм, своекорыстие, — все это, напротив, гарантирует успех. Людей восхищает первый джентльменский набор, но пользоваться они любят плодами второго.
— Кто согласится быть честным, но голодным? — сказал Ричард Фрост.
— Дело не в голоде. Дело совсем в другом. Каждый волен выбирать между спасением души и всеми царствами мира, и почти все выбирают земные царства. Все да не все. Везде в мире встретишь такого Мака с его ребятами. Я видел его в продавце мороженого в Мексике, в алеуте на Аляске. Вы ведь знаете, ребята хотели угостить меня. Но что-то в какой-то миг пошло не так. А ведь они хотели устроить мне вечеринку. Вот что ими двигало. Стоп, — прервал себя Док, — кажется, уже слышен оркестр.
Он поспешил наполнить стаканы, и оба подошли к окну.
Мак с ребятами в полном унынье сидели на бревне и смотрели на лабораторию. Звуки оркестра доносились со стороны Маячной улицы, барабанная дробь эхом отскакивала от домов. Наконец из-за поворота выехала машина с мэром, над капотом у нее полоскались флаги, следом скакал Длинный Боб на белой лошади, неся в руке флаг, затем оркестр, затем солдаты, члены Общества в защиту американских оленей, рыцари-тамплиеры, рыцари Колумба. Ричард с Доком не отрываясь смотрели в окно. Но привлекал их внимание не парад, а цепочка людей, сидевших на бревне.
И что же? Не повернулась ни одна голова, не вытянулась ни одна шея, Парад шествовал мимо, и никто из ребят не двинулся. Парад прошел. Док осушил стакан и мягко помахал двумя пальцами в воздухе.
— Ха! Ничего нет приятнее первых глотков.
Ричард двинулся к двери.
— Какое принести пиво?
— То же самое, — сказал мягко Дон. Он улыбался, глядя вверх на Мака с ребятами.
«Время исцеляет; все пройдет; все забудется» — хорошо говорить тем, кого беда обошла; для тех же, кого она коснулась, ход времени остановился, никто ничего не забыл и ничего не менялось. Док понятия не имел, какая боль, каков разрушительное самобичевание поселились в Королевской ночлежке, а то бы он что-нибудь придумал. И Мак в ребятами не знали этих мыслей Дока; если бы знали, ходили бы уже опять с поднятой головой.
