— В Японии чувствуешь саму историю, зная, что за последнюю тысячу лет там ничего не изменилось и, возможно, не изменится еще тысячу лет. Это мне нравится. Приятно наблюдать за этой страной. Я люблю все, что ей дорого, — просто отозвался Питер, и Так недоуменно взглянул на него.
— Воздержись высказывать свое мнение при Рэйко. Она считает, что в Японии женщины связаны по рукам и ногам множеством условностей, а мужья всецело властвуют над ними. Рэйко — такое же порождение Америки, как яблочный пирог, и это ей нравится. Она с отвращением вспоминает о том, как училась на родине.
— По-моему, вы оба сумасшедшие, — улыбнулся Питер, а затем его внимание отвлекли два профессора из Стэнфорда, и случая поговорить с Хироко больше не представилось.
Но Питер видел, как она кланялась друзьям семейства Танака, желая им спокойной ночи, и, несмотря на все сказанное Таком, Питер нашел, что она держится с достоинством. Обычай кланяться в знак уважения он счел трогательным, а не унизительным. Когда Питер уже собрался уходить, их глаза на мгновение встретились, и он смог бы поклясться, что Хироко смотрит прямо на него, но не прошло и доли секунды, как ее ресницы вновь опустились и она заговорила с одной из родственниц.
Этим вечером Хироко ни с кем не удалось поговорить по-японски, и она улыбнулась, когда Питер перед уходом поклонился ей и произнес «саёнара». Хироко вскинула голову, пытаясь определить, не шутит ли он. Но на лице Питера играла добрая улыбка, глаза дружески поблескивали. Хироко вновь чинно поклонилась, не поднимая глаз, и сообщила, что знакомство с Питером почитает за честь. Он ответил Хироко тем же, а затем ушел с хорошенькой блондинкой, которую вызвался проводить. Несколько минут Хироко смотрела им вслед, а затем повела Тами наверх, в спальню. Девочка боролась с зевотой, было уже поздно, но она неплохо провела время — как и все остальные. Даже Хироко радовалась вечеринке, хотя ее окружали незнакомые люди, а все блюда, которые она пробовала, оказались совсем не похожими на привычную еду.
— Тебе было весело? — спросила Рэйко, когда, уложив Тами, Хироко спустилась помочь ей на кухне. Танака пригласили на вечеринку несколько студентов — ровесников Хироко, но от смущения она так и не сумела разговориться с ними. Большую часть вечера она провела в одиночестве или в обществе Тами. Питер Дженкинс оказался единственным взрослым гостем, с которым Хироко перемолвилась несколькими словами — опять-таки по его инициативе, а не по собственной. Ей было слишком трудно беседовать с незнакомыми людьми, даже дружелюбно настроенным Питером. Хироко по-прежнему робела, но вечер сочла забавным, а гостей — приятными и веселыми.
