— Вы сами видели, что эта женщина сделала со своей дочерью, — твердо возразила Габриэла хозяину. — А что, если бы она убила Элисон здесь, прямо на ваших глазах, в вашем замечательном кафе? Может быть, она убьет свою девочку, когда вернется домой? Что вы будете делать, если прочтете об этом в завтрашних газетах? Будете продолжать принимать эту женщину и продавать ей пряничные домики? Вы скажете, что вы не знали?.. Вы все знали, мистер Баум! И вы, и все! Мы видим это каждый день, но проходим мимо, потому что это не наше дело. Мы просто не хотим этого замечать. Такие вещи пугают нас, смущают наши нежные души, и мы не вмешиваемся, потому что боимся последствий. Но что будет с ребенком, мистер Баум? Этой девочке было больно. Это ей, а не вам, не мне и не миссис Баум вывихнула руку хорошо одетая, состоятельная женщина, которую даже матерью не назовешь. Неужели вы на ее стороне?!!
— Уходите из моего кафе, Габриэла, — сказал мистер Баум, продолжая смотреть куда-то мимо нее. — Уходите и не возвращайтесь. Вы сумасшедшая, и вы… вы безответственный и опасный человек.
Он повернулся к клиентам, которые тоже хотели поскорее забыть все, что только что произошло на их глазах.
— Надеюсь, я действительно могу быть опасна для тех, кто бьет и унижает своих детей, — спокойно произнесла Габриэла. — И для тех, кто способен равнодушно на это смотреть — тоже. Именно те, кто закрывает глаза и отворачивается, представляют настоящую опасность, — добавила она, глядя на сидевших за столиками посетителей, которые, как и мистер Баум, старательно глядели в сторону.
Никто ничего ей не ответил. Габриэла, круто повернувшись на каблуках, направилась к дверям кафе, где висела на вешалке ее куртка. Только сейчас она увидела, что у одного из столиков стоит профессор Томас. Очевидно, он вошел, когда девочка начала плакать, и поэтому Габриэла его не заметила.
Из кафе они вышли вместе.
— Вы все видели? — шепотом спросила у него Габриэла. Теперь, когда все было позади, силы неожиданно оставили ее, и она чуть не плакала. Ее куртка из толстой верблюжьей шерсти была очень теплой, но, несмотря на это, Габриэлу знобило. Слишком велико было нервное напряжение.
— Я все видел, — подтвердил профессор и, взяв Габриэлу под руку, повел ее прочь от кафе. Ему хотелось сказать, что он еще никогда никем так не восхищался, но отчего-то в горле у него встал комок, и профессору потребовалось некоторое время, чтобы совладать со своими эмоциями.
