Кто молился, кто скакал во весь опор на коне, кто накрылся с головой. Один фермер стал поджигать свой дом. Он кричал, что нажил его нечестным путем и теперь хочет очистить себя перед богом. Несколько человек ломились в дом к судье и признавались в разных преступлениях, но сам судья в это время прятался в погребе.
Какой-то плантатор совсем обезумел и стал палить из всех своих ружей и револьверов. Ему показалось, что в каждой падающей звезде сидит маленький дьявол. Тысячи дьяволят приземляются в садах Черной Розы и разбегаются по округе, чтобы с утра начать свои черные делишки.
Звезды рушились безмолвным дождем. Такого еще никто никогда не видал. Это была ночь чудес. Наутро недосчитались многих негров. Они бесследно пропали, и целых два дня плантаторы боялись устраивать облаву. Опасались, что это проделки нечистой силы.
Несколько деревьев было вырвано с корнем. Очевидцы утверждали, что целые рощи магнолий отплясывали какой-то танец, а болотные кипарисы из трясины Рип Шин выбирались на сушу и странствовали под окнами ферм.
Прибавьте еще к этому, что несколько хозяев, вернувшись после бессонной ночи домой, застали на столах следы какого-то пиршества. Запасы из погребов в беспорядке валялись по столам.
Разлито много сидра и вина, бекон порезан, а на стенах намалеваны белые кресты.
Несколько дней после этой ночи плантаторы терпели и жили без развлечений, но потом опять пошли карты и ночные кутежи. К тому же в газете появилась статья ученого человека. Он объяснил, что над штатом прошел поток Леонидов, обыкновенных метеоров, так что бояться нечего. Добавлю, правда, что сразу после этой статьи ученый человек подавился костью и его еле спасли. В Гедеоне стали говорить, что кость-то оказалась серебряной, сделанной из тех самых Леонидов. Гедеонцы находчивый народ, они сумеют объяснить любое событие.
Низко над горизонтом я нашел четыре звезды Большого Квадрата. Три из них светили голубовато, а на четвертую как бы ложился отблеск пожара. Вправо от Квадрата уходило созвездие Пегас. Его крайняя звезда отдавала медью, а остальные проблескивали очень слабо. Я смотрел на созвездие Пегас и думал.
Зеркальный осколок месяца струил на Черную Розу неясный свет. Встречаясь с блестящими листьями магнолий, тюльпанных деревьев, ильмов и сассафрасов, этот свет превращался в толченое стекло, в серебряный порошок. Он припудривал холмистый простор Черной Розы, ее таинственные леса, сады, болотные заросли. На всей Черной Розе лежал серебряный отсвет ночи. Не Черной, а Серебряной Розой бывает она в такие часы.
