Сульг вспомнил об этом дне и усмехнулся: казалось невероятным, что с того времени прошло почти семь лет. С вершины невысокого пологого холма он настороженно вглядывался в унылую желтую равнину, сливавшуюся вдалеке с пасмурным небом. Что за погода! То, что в этих краях называлось летом, гораздо больше похоже было на позднюю осень в Доршате: серые дожди с утра до ночи, неяркие рассветы, холодные туманы на бескрайних полях.
Здесь, возле границы Мятежного края, приходилось постоянно быть начеку: из-за дремлющих в вечерней мгле холмов в любой момент могли показаться агрхи. Они великолепно умели использовать рельеф местности, появляясь и пропадая так внезапно, что, казалось, дело не обходится без вмешательства потусторонних сил.
За те несколько лет, что норлоки провели в скитаниях по Ашуре, им пришлось выработать и противопоставить агрхам свой собственный стиль, который Сульг назвал как-то «волчьей тактикой»: терпеливое ожидание в засаде, моментальный сокрушающий удар и стремительный уход от погони. Главным оружием норлоков стали скорость и неожиданность, а риск и постоянная угроза жизни научили осторожности и умению рассчитывать собственные силы.
Тем не менее не стоило лишний раз искушать судьбу, считал Сульг, она и без того к ним милостива. Семь лет изгнания, а они до сих пор еще живы, и самым серьезным ущербом можно было считать выбитые зубы Илама: в одной из первых стычек с агрхами он недооценил их реакцию. Кочевники — опасные противники. Именно поэтому, перед тем как пересечь открытую местность и добраться до опушки леса, темнеющего вдалеке, норлоки настороженно обшаривали глазами пустую равнину: уйти от агрхов сейчас, на уставших лошадях, нечего и мечтать.
— Еще день — и доберемся до Сторожевой башни сарамитов, — произнес Сульг, трогаясь с места. — Поменяем лошадей, передохнем.
— Что за погода! — недовольно пробурчал Илам, обтирая мокрое лицо краем плаща. — Третий день дождь. У меня скоро жабры появятся...
— Сарамиты тебя сожрут, — пообещал Тиларм. Он привстал на стременах, принюхиваясь к запахам, летящим по ветру, но пахло только мокрой землей и травой. — По-моему, рыбу монахам есть можно.
— По-твоему... — снова пробурчал Илам. По костяшкам пальцев он сосредоточенно подсчитывал, какой месяц идет по сарамитскому летоисчислению Выходило, что только-только начался тийп, а в тийп проклятые монахи отказываются от мясных блюд и вкушают лишь рыбу и овощи, да и то изредка. Перспектива питаться травой и кореньями в течение двадцати девяти дней привела его в крайнее раздражение.
