Терпеливо снесу я заслуженную кару. Я знаю, что такое унижение. Несчастья никогда не удивляют меня.
Унижения? Несчастья? Как в случае с Марго? Самое недавнее из моих крупных поражений. Рана еще не зажила. Дело было в начале семестра в октябре прошлого года, в один из дождливых, туманных вечеров. У нас имелась первоклассная травка, предположительно «красная панамская», попавшая к Неду по подпольным гомосексуальным каналам. Закрутка ходила между Тимоти, Тедом и мной, а Оливер, естественно, воздерживался и блаженно потягивал какое-то дешевое красное вино. Музыкальным фоном служил один из квартетов Разумовского, заглушавший барабанную дробь дождя: когда мы воспарили высоко, мистическими звуками одарял нас Бетховен, и казалось, что вторая скрипка необъяснимым образом влилась в нашу компанию, а иногда — даже гобой и сверхъестественный фагот за звуками струнных. Бер-серкское пятимерное музыковедение для ребят под кайфом. Нед не надул: дурь качественная. И я незаметно для себя поплыл, разговорился, разоткровенничался, начал облегчать душу и неожиданно признался Тимоти, что больше всего в жизни жалею о том, что ни разу не имел по-настоящему, на мой взгляд, красивой девушки.
Тимоти сочувственно, озабоченно спросил, какую девушку я считаю по-настоящему красивой. Я помолчал, обдумывая свои предложения. Нед, решивший помочь, называл имена: Речел Уэлч, Катрин Денев, Лейни Казан. Наконец меня озарило. «Марго я считаю по-настоящему красивой девушкой», — выпалил я. Марго, принадлежавшую Тимоти. Гойскую богиню Тимоти, золотую шиксе. Сказав это, я почувствовал быстро набросанную серию реплик диалога, резонирующего в моем затуманенном коноплей мозгу, продолжительный поток слов, а потом время, как это бывает под влиянием наркотика, преобразовалось, и я услышал исполнение всего своего сценария, причем каждая строчка строго соответствовала репликам. Тимоти вполне честно спрашивал, волнует ли меня Марго. Так Же честно я его заверил, что волнует. Затем он пожелал узнать, буду ли я чувствовать себя менее неполноценным, более удовлетворенным, если займусь с ней этим. Уже не так уверенно, не понимая, к чему он клонит, я ответил довольно туманно, чтобы услышать от него, к своему изумлению, что он обо всем договорится на завтрашнюю ночь. О чем договорится, спросил я? О Марго, ответил он. В качестве акта христианского милосердия он сведет меня с Марго.
— А она…
— Конечно, согласится. Ты ей нравишься.
