— Эй, смотрите сюда! — показал Эли.
Слева от тропы большой округлый валун, наполовину скрытый желтой путаницей чольи: темный, грубый камень, отличающийся формой и поверхностью от здешнего известняка шоколадного цвета, размером с человеческий торс. Это черная вулканическая порода, базальт, гранит, диабаз или что-то в этом роде. Эля приседает перед валуном на корточки и, подобрав кусок дерева, отодвигает от него кактус.
— Видите? Глаза? А нос?
Он прав. Заметны большие, глубокие глазницы. Огромный треугольный провал на месте носа. И ниже, на уровне земли, ряд гигантских зубов верхней челюсти, вгрызающихся в песчаную почву.
Череп.
Вид у него такой, будто он пролежал здесь тысячелетия. Нам заметны следы более тонкой резьбы, обозначающей скулы, выступы бровей в другие черты; но большая их часть стерта временем. И тем не менее это череп. Несомненно, череп. Это дорожный указатель, который говорит нам, что до цели осталось немного, или предупреждает, что нам следует прямо сейчас повернуть назад. Эли стоит долго рядом с черепом, разглядывая его. Нед. Оливер. Он их заворожил. Над нами прошла туча, покрыв валун тенью к изменив его вид; теперь мне кажется, что глазные впадины повернулись и смотрят на нас. Жара меня достает.
— Наверное, это еще доколумбовых времен, — говорит Эли. — Должно быть, они притащили эту штуку с собой из Мексики.
Мы смотрим вперед, вглядываемся в жаркое марево. Три напоминающих колонны огромных сагуары перекрывают поле зрения. Нам надо пройти между ними. А что дальше? Сам Дом Черепов? Никаких сомнений. Я вдруг спрашиваю себя: что я здесь делаю, как я вообще позволил втянуть себя в этот маразм? То, что казалось шуткой, теперь кажется слишком реальным.
Никогда не умирать. Ах, какая чепуха! Разве такое бывает? Мы убьем несколько дней, чтобы выяснить все до конца. Приключение в невменяемом состоянии. Черепа на дороге. Кактус. Жара. Жажда. Двое должны умереть, если двоим суждено жить. Вся та мистическая бредятина, которую изливал на нас Эли, вдруг воплотилась для меня в виде шара из грубого черного камня, такого массивного, такого неопровержимого. Я влез во что-то такое, что абсолютно за пределами моего понимания, и здесь может скрываться опасность для меня. Но назад уже не повернуть.
А что, если здесь никогда в не было никакого Дома Черепов? И мы прошли до конца тропы лишь для того, чтобы наткнуться на непроходимую стену шипов и колючек? Могу признаться, что ожидал этого. Что вся экспедиция станет еще одной неудачей, еще одним фиаско шмеггеге Эли. Череп возле дороги окажется ложной наводкой, рукопись — сказкой о мечте, газетная статья — фальшивкой, а крестик на карте — лишь бесцельной насмешкой. А перед нами только кактусы и мескитовые деревья, скудная почва, задворки пустыни, где даже свиньи не захотели бы гадить. И что же тогда я сделаю? Я с величайшим достоинством обращусь к трем своим товарищам и скажу: «Джентльмены, я был введен в заблуждение, и ваши ожидания также обмануты. Мы гонялись за призраками». При этом извиняющаяся полуулыбка будет играть в уголках моих губ. И тогда они хладнокровно, без всякой злобы, схватят меня, зная с самого начала, что этим все и кончится, разорвут на куски, вгонят деревянный кол мне в сердце, пригвоздят меня к высоченной сагуаре, завалят плоскими камнями, вотрут чольи мне в глаза, сожгут меня заживо, закопают по грудь в муравейник, кастрируют ногтями, мрачно напевая при этом
