— Моей жене сейчас невесело!
Ланнек говорил так в отместку Матильде, но не испытывал злорадства, вернее, никакого удовольствия при мысли, что ее мучит морская болезнь.
Когда прозвонили к обед он повернулся и бросил Муанару:
— Вернусь через десять минут. Если что-нибудь стрясется…
Ему хотелось плакать от бешенства при виде такого пренебрежения ко всем морским традициям, да еще в первом же рейсе его собственного судна. Поэтому он старался ступать как можно тяжелее, придал лицу максимально суровое выражение, а войдя в кают-компанию, сперва отряхнул дождевик и лишь потом повесил его на крючок.
— Моя жена не…
Ланнек не успел закончить фразу: Матильда вышла из каюты и уселась на свое место так же непринужденно, как она сделала бы в их столовой в Кане. На ней было изящное платье из черного шелка, она тщательно причесалась, напудрилась, подкрасила губы.
— Ты не страдаешь морской болезнью?
— Тебя это огорчает?
Он вытащил салфетку из кольца и молча расправил ее. Кампуа подал суп. Ланнек, униженный и взбешенный, окончательно растерялся. Ему казалось, что все на судне смеются над ним, осуждающе следят за каждым его шагом.
Подумать только! Его вынудили предупредить старшего механика, радиста — словом, всех, что мадам угодно кушать один на один с супругом!
Матильда, чуточку бледная, все-таки ела, хотя волнение стало настолько сильным, что по краям стола пришлось установить штормовые планки, чтобы тарелки не соскальзывали от качки.
— И ты не испытываешь ни малейшего недомогания?
— Я же ответила: нет!
Ланнеку показалось, что в синих зрачках Кампуа сверкнул насмешливый огонек, и он разозлился еще больше.
— Так на флоте не делается, — проворчал он, шумно дохлебывая суп и отодвигая тарелку.
— Тем больше оснований начать так делать.
Нет, это было сильнее его: у Ланнека создалось впечатление чего-то ненормального, почти неприличного. Он чувствовал себя смешным, сидя один на один с женой, в то время как его офицерам, особенно Муанару, придется обедать после них, как слугам!
На его взгляд, это подрывало весь установленный порядок корабельной службы.
— И с чего тебе взбрело идти с нами в рейс?
Он ничего не добавил, но на языке у него вертелось:
«Твоя маменька решила присмотреть за своими денежками, так ведь?»
Мамашу Питар, как он именовал вдову, Ланнек не выносил: заодно — всех теток и кузин Питар.
— Чего ты этим добилась?
— А чего, по-твоему, добился ты, оставляя меня на берегу?
Матильда произнесла эти слова в тот момент, когда Кампуа подавал овощи. Ланнек, дождавшись, пока буфетчик выйдет, отложил вилку и в упор взглянул на жену:
