— Я вас отвлекаю, сеньор Рикардо?
В проеме широкой двери стоял Горацио.
— Нисколько. Что я могу для тебя сделать? Гаучо явно не решался войти в комнату. Его плечи были покрыты пончо, движение стесняли штаны со складками, застегнутые пуговицами на щиколотках; шею охватывал белый шелковый платок, в руке он держал свою шляпу и связку веревок, на концах которых были прикреплены кожаные мешочки с металлическими шарами внутри, — болеадорас, безотказное оружие. Рикардо иронически улыбнулся:
— Ты бить меня собираешься?
— Вы шутите?
— Едва ли.
Он знал, с какой ловкостью старый гаучо орудовал этим охотничьим инструментом. Хорошо запущенные болеадорас обвивались вокруг лап жертвы — быка, коровы, барана, козы — и валили их на землю. Могли они обвиться и вокруг горла человека.
Горацио сделал шаг вперед.
— Я ухожу.
— Опять? Но ведь ты только что вернулся!
— Я вам уже сказал: «Как приходим, так и уходим». Настанет день, когда…
— Да, я знаю. Не стой же там. Проходи! Гаучо вошел осторожно, как кот.
— Ну? Рассказывай.
— Мне нужно пространство. Рикардо чуть не расхохотался.
— Шестидесяти пяти тысяч гектаров тебе мало? Ладно уж, скажи лучше, что обиделся на меня за мой нелюбезный ответ после падения. Мне известна ваша непомерная гордость, гордость гаучо! Если дело в этом, прости меня. Я был раздражен.
— Я горд, но не дурак. Вижу, что и сейчас у вас с головой не все в порядке. Но это ваши проблемы, а не мои. Мои вы понять не сможете.
Рикардо показал на одно из кресел:
— Прошу тебя, садись. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты видел, как я родился. Давай поговорим.
Немного поколебавшись, гаучо сел.
— Стаканчик вина?
— Если вы хотите, чтобы я говорил, то у меня должны быть ясные мысли.
— Очень хорошо. Я слушаю тебя.
— Прежде, видите ли, я был свободным человеком. Вся равнина принадлежала мне, как и моим братьям гаучо. Я жил как хотел. Не было ни господина, ни хозяина. Все это кончилось. К чертовой матери. Родился новый мир. Похоже, это называется прогресс. Поместья теперь повсюду. И еще кругом колючая проволока, которая даже ветру не дает дуть свободно. Эта проволока доконала нас. Покалечив землю, она ранила и нашу жизнь.
Он сделал короткую паузу прежде чем продолжить:
— Вы знаете, кто я. Как и большинство моих братьев, я метис — смесь индейца и испанца. Бастард, короче говоря. Возьмем индейцев. У них больше выбора: либо они сохраняют свою гордость и становятся париями, либо они добровольно идут в тюрьмы, резервации. В таких загонах держат пойманных животных. Жеребец, которого я привел вчера, наверное, последний из диких. Время работает даже против животных. А я задыхаюсь, сеньор. Если я останусь, то больше ни к чему не буду пригоден. Настало время крестьян и мальчишек с ферм. Мне надо уходить!
