— Ну вот, теперь можно и поговорить. — На примостившемся у стенки экране почти разложившийся череп проделал обратную трансформацию и произнес эту фразу губами довольно симпатичной девушки.
— ???
— Успокойся, сейчас мы контролируем электронику в здании, да экрана этого никто и не увидит. — Девушка капризно надула губки.
— Над вашим дневным предложением можно подумать. — Паоло сел за стол.
— Подумай, подумай. Мы за ценой не постоим.
— Да, согласен. — Губы Паоло при этом не шевелились, он будто выпихнул эту фразу из своей груди. Довольно жалкая попытка защититься от возможной провокации и впоследствии заявлять, что звуковая дорожка не вяжется с изображением.
— Прекрасно. — Девушка поцеловала экран с той стороны.
— А чего вам, собственно, надо? — Он барабанил пальцами по столешнице, но руки слишком дрожали, и он расслабленно свесил их с подлокотников.
— Взять ты сможешь сам, да-да, именно сам. Мы дадим тебе постоянный источник дохода, из которого ты сможешь черпать, пока хватит терпения вытаскивать. А что должен сделать ты — так это обеспечить бартерную сделку. Вполне по силам даже с твоим уровнем влияния. Через десять дней в Люксембурге состоится последний тур переговоров. — Девушка улыбалась с таким невинным и чистым выражением лица, будто предлагала Паоло сделать благотворительный взнос.
— Что-то я не понял с оплатой: какой источник? Я могу просто встать и уйти — этому шантажу не поверят. — Гринтауэр был готов разозлиться.
— Успокойся. Шантаж — глупейший инструмент для работы с людьми твоего положения. Что касается оплаты, разъясняю: ты ведь в прошлом живописец, этому искусству в колледже учился?
— Какое это имеет отношение к оплате?
— Смотри. — На экране отразился портрет Гринтауэра в мушкетерском мундире, лихо заламывавшего шляпу одной рукой и придерживавшего шпагу другой. Солнечные лучи золотили колет, играли с камнями перстней, облекали фигуру в зыбкое покрывало света. Можно было рассмотреть шитье перевязи и кружева воротника. На заднем плане проглядывала тяжеловесная мебель. А мушкетер смеялся в лицо зрителям весело и задорно. В его глазах читалась жажда жизни, любви, приключений. В эти глаза хотелось смотреть снова и снова, пить из них это веселье, заражаться буйной бесшабашностью и духом авантюризма. Будто романтическая эпоха смотрела на взяточника его же глазами. Паоло не был искусствоведом, но понимал в живописи достаточно, чтобы сказать — это вещь чрезвычайно высокого уровня.
