— Из моей.
— А ты женат разве?
— И давно, уже больше года.
— Странно. Наши девочки да чтобы этого не знали!
— Я неофициально.
— То есть как?
Гера вкратце рассказал: полтора года назад, будучи командиром университетской ДНД (добровольной народной дружины) он, проводя рейд по обнаружению бездомных элементов, т. е. бомжей, нашел в подвале дома девочку лет пяти. Взял ее к себе, чтобы отмыть, накормить и подлечить прежде, чем отдать, как положено, в детприемник. Тут нашлась мать, девушка всего лишь двадцати лет, особа, ведущая аморальный образ жизни, тунеядка. Она была лишена родительских прав, но, тем не менее, явилась к Гере требовать своего ребенка. Гера имел полное право проигнорировать и даже вызвать милицию, но он пригласил и ее пожить у себя. Тоже отмыл, накормил и подлечил (в том числе пришлось две недели водить ее в вендиспансер на уколы и прочие процедуры), выяснилось, что девушка хоть из деревни, но дочь сельской учительницы, начитанная, неглупая, по малолетству и влюбленности забеременела от «партизана» (так назывались солдаты, которых призывали из запаса на посевные и уборочные компании, преимущественно шофера, народ зрелый, бессовестный), уехала от позора в город к тетке, там закончила вечернюю школу, пошла работать на кондитерскую фабрику, делала торты и пирожные, потаскивала, как и все, коньяк и ликер, попивала его в общежитии и одна, и с подружками, попалась, получила год условно, выгнали с работы...
Гера устроил девочку в детский сад, а юную маму подготовил к поступлению не в ПТУ какое-нибудь и даже не в техникум, а в педагогический институт, и она поступила, и успешно учится. Иногда срывается, выпивает, может даже не прийти домой ночевать, но все реже и реже. Такие вот дела.
— Понял, — сказало Валько. — То есть не понял. Почему ты считаешь себя женатым?
— Потому. Я хочу на ней жениться. Она не хочет.
— Почему?
— Неважно. Не хочет. Но все равно я считаю, что у нас семья.
— Ясно.
— Что тебе ясно? Я ее люблю. И девочку люблю, дочерью считаю. А тут вот... Такая катавасия. Юлию я тоже, кажется, люблю.
Гера был растерян, Валько впервые видело его таким.
Оно представило себя на его месте: и тут любовь, и тут любовь. Тяжело.
— Самое ужасное, — продолжал Гера, — я не могу ей об этом сказать.
— Кому — о чем?
— Юле — о Наташе. То есть о ней она знает, я не скрывал. Я не могу сказать, что я ее тоже люблю.
Валько подумало и сказало:
— Пусть она это узнает от меня.
— Вот еще, давать тебе такие поручения!
