Он слушал ее голос — очень своеобразный, сильный и мягкий, грудной голос, который она все время словно сдерживала, стараясь говорить негромко, — слушал и думал о том, что удовлетворить ее просьбу можно, но лучше бы она с этой просьбой к нему не обращалась. Если бы этой не любящей шума девочке с серыми глазами и древнеегипетской прической вообще не пришло в голову остаться поработать в отряде — было бы куда лучше. Спокойнее, во всяком случае. Намного спокойнее.
— Вы перешли в десятый? — спросил он.
— Да, этой весной, — ответила она своим негромким голосом и тут же снова покраснела, сообразив, что сказала глупость: как будто можно перейти осенью!
Игнатьев подумал, что слишком уж часто она вспыхивает и заливается краской до самых ушей. И вот еще что странное было в ее манере разговаривать: то, что она все время понижала голос, словно сдерживая его, придавало ему особую доверительную интонацию. Что бы эта девочка ни говорила, она говорила так, словно делилась тайной.
— Ясно, — сказал он — Что ж, десятиклассники у нас иногда работали. Мне нужно подумать.
— Если это слишком сложно…
— Да нет, что ж тут сложного. Я подумаю, Ника.
— Мне можно идти?
— Пожалуйста. А впрочем, одну минуту. Вы Гомера читали?
— По-настоящему — нет. У нас есть дома, ну, знаете, в этой «Всемирной библиотеке», — я пробовала почитать, но мне показалась как-то… скучно или трудно, я даже не знаю…
— Понятно, — кивнул Игнатьев. — Но о чем идет речь в «Илиаде», вы приблизительно знаете?
— Да, это… о Троянской войне, да?
— Верно. А как вы считаете, это чистый вымысел или отзвук реальных исторических событий?
Ника подумала, прикусив губу.
— Ну, если нашли саму Трою, — начала она неуверенно, — наверное, что-то было?
— Вероятно, — сказал Игнатьев. — А кто и когда нашел Трою?
— В прошлом веке, кажется, — сказала Ника. — Ее нашел этот немец, банкир… ой, ну как же его… который знал много языков…
— Шлиман его звали. Генрих Шлиман. У вас что, по истории была пятерка?
— Обычно — да.
— А по другим предметам? Вы вообще пятерочница?
— Ой, что вы! По математике одни тройки, — созналась Ника. — Это вот только история, литература… Я даже один раз начала читать Тацита, но тоже не осилила.
— Понятно, — сказал Игнатьев. — Только не Тацит, а Тацит. Публий Корнелий Тацит. Ну хорошо, можете поработать с нами этот месяц, если хотите. Я вас оформлю как помощника ассистента. За вычетом питания получите на руки рублей тридцать. Устраивает?
— Я же не из-за денег, Дмитрий Павлович!
