— Хм! Хм! Salve bis, quaterque salve, Glenvarlochides noster! Nuperumne ab Lugduno Batavorum Britanniam rediisti? note 47
Молодой лорд ответил с низким поклоном;
— Imo, Rex augustissime — biennium fere apud Lugdunenses moratus sum. note 48
Иаков продолжал:
— Biennium dicis? Bene, bene, optume factum est… Non uno die, quod dicunt, — intelligisti, Domine Glenvarlochiensis? note 49 Ага!
В ответ на это Найджел почтительно поклонился, и король, повернувшись к стоявшим сзади него придворным, сказал:
— Adolescens quidem ingenui vultus ingenuique pudoris. note 50 — Затем он продолжал свою ученую беседу: — Et quid hodie Lugdunenses loquuntur? Vossius vester nihilne novi scripsit? — Nihil certe, quod doleo, typis recenter edidit. note 51
— Valet quidem Vossius, Rex benevole, — ответил Найджел, — ast senex veneratissimus annum agit, ni fallor, septuagesimum. note 52
— Virum mehercle, vix tarn grandaevum crediderim, note 53 — ответил монарх. — Et Vorstius iste? — Arminii improbi successor aique ac sectator — Herosne adhuc, ut cum Homero loquar, Zwoc eoti kai eпi Хgovi deрkwv? note 54
По счастливой случайности Найджел помнил, что Ворстиус, богослов, только что упомянутый его величеством при расспросах о состоянии литературы в Голландии, вел с Иаковом полемику, которая сильно задела короля, и тот в своей публичной переписке с Соединенными провинциями дал наконец понять, что было бы хорошо, если бы гражданские власти вмешались и приостановили распространение ереси? приняв строгие меры по отношению к особе этого ученого проповедника; однако, несмотря на некоторые затруднения, принципы всеобщей терпимости побудили высокомощных господ уклониться от исполнения этой просьбы. Зная все это, лорд Гленварлох, хотя он стал придворным всего лишь пять минут назад, проявил достаточно находчивости, чтобы ответить:
— Vivum quidem, baud diu est, hominem videbam — vigere autem quis dicat qui sub fulminibus eloquentioe tuoe, Rex magne, jamdudum pronus jacet, et prostratus? note 55
Услышав эту похвалу своему полемическому искусству, Иаков, весьма довольный уже тем впечатлением, какое произвела на присутствующих его ученость, почувствовал себя на вершине блаженства.
Он потирал руки, прищелкивал пальцами, суетился, радостно смеялся, восклицал: «Euge! Belle! Optime!» note 56 и, повернувшись к епископам Эксетерскому и Оксфордскому, стоявшим позади него, сказал:
— Вы видите, милорды, неплохой образчик нашей шотландской латыни. Мы хотели бы, чтобы все наши подданные в Англии были так же хорошо знакомы с этим языком, как этот молодой лорд и другие — знатные юноши в нашем старом королевстве; мы также сохраняем подлинное римское произношение, подобно другим просвещенным народам на континенте, и мы можем поддерживать сношения с учеными мужами всего мира, говорящими на латинском языке, тогда как вы, наши просвещенные английские подданные, ввели у себя в университетах, весьма ученых в других отношениях, манеру произношения, напоминающую косноязычную невесту из сказки, которой «пристемили носку»; а такой разговор — не обижайтесь на меня за откровенность — не может понять ни один народ на земле, за исключением вас самих; и поэтому латынь quoad Anglos
