Пока мы обозревали окрестности, сидя на палубе продуваемого всеми ветрами кораблика, я решила расспросить Марьяшу о ее отце, от которого она унаследовала такую звучную шотландскую фамилию — Маккреди.
— Мой отец действительно был самый настоящий шотландец, — разоткровенничалась Марьяша, — родом из Глазго, но с детства жил во Франции. С мамой они познакомились в 1968, когда Франция переживала что-то наподобие маленькой буржуазной революции, опять же повальное увлечение идеями хиппи. Отец хипповать стал вместе с друзьями по идейным соображениям, а маме только дай повод… Она по своей натуре бунтарь, бабушка говорит, что это у нее с детства. Так вот они и сошлись, прямо как у Пушкина — «вода и камень, лед и пламень». Сначала вместе попали в полицейский участок, когда в демонстрации участвовали, потом встречались на вечеринках. Удивляюсь, как они могли сблизиться, у них было так мало общего.
С детства она помнила только скандалы с битьем посуды и мамины истерики. Ей всегда было жаль отца, она его очень любила. Родители расстались, когда Марьяше шел восьмой год. Официально разводиться не стали, просто разъехались и все. Отец забрал ее с собой в Америку, его пригласили читать лекции в Иллинойсе. С ними жила бабушка Сильветта, она всегда опекала сына, может быть слишком настойчиво, что нередко служило причиной ссор между супругами. Но девочке очень нравилось жить с бабушкой Сильветтой и с отцом.
А потом он погиб. Поехал на рыбалку в район Великих озер, очень тщательно готовился к этой поездке: покупал снасти, спиннинги, всякую мелочь. Уехал и не вернулся. Полицейские сообщили, что на порогах лодка перевернулась и он утонул. Причем из восьми человек погиб только Филипп Маккреди.
Сильветта не поверила, она упорно убеждала всех, что его специально погубили, что он кому-то очень мешал. Но всерьез ее слова никто не воспринимал. Потом за Марион приехала мама, а у Сильветты от горя расстроилась психика. Она уже не вылечилась, постепенно впала в маразм. Наталья Александровна очень жалела свою сватью, помогла определить Сильветту в хорошую клинику в Швейцарских Альпах. Она пробыла там лет пять или шесть, до самой смерти. А девочка переехала сначала к маме, а потом к другой бабушке.
…Марьяша замолчала, очевидно, пытаясь сдержать подступившие слезы. Ей было тяжело вспоминать те времена. Несмотря на достаточно обеспеченную жизнь, на ее долю еще в детстве выпало немало. А теперь вот и болезнь бабушки, единственного дорогого человека.
