Поединок в снежной пустыне | страница 9
– Надеемся увидеть тебя за штурвалом самолёта, – обнимая меня, сказал Сафонов.
Лучшего я и сам себе пожелать не мог.
Прозвучала команда на взлёт. Самолёт качнулся, пробежал по взлётной дорожке и поднялся в воздух. Я попросил пилота сделать прощальный круг над аэродромом. Там, закинув головы, стояли мои боевые друзья – лётчики-сафоновцы.
– До свидания! Мы ещё встретимся!
Самолёт сел в городе Кирове. Госпиталь находился в здании бывшей гостиницы. Меня поместили в пятнадцатую палату хирургического отделения. Медленно тянулось время. Один день похож на другой. Больничный распорядок неизменен. О чём только не передумаешь от обхода до обхода врача.
Вспоминаются годы учёбы в ФЗУ. Начинаешь перебирать в памяти события тех дней... Потом мысли переносятся к другому времени, когда работал кузнецом на паровозостроительном...
Но о чём бы ни думалось, мысли возвращались к авиации. Да иначе и быть не могло. Вся жизнь связана с ней.
Сначала строил авиамодели и заканчивал планёрную школу, затем занимался в аэроклубе...
Вспомнишь первый самостоятельный полёт, и снова в сердце тоска. Уткнёшься головой в подушку и думаешь: неужели никогда больше не смогу летать?!
Рядом кашлянул кто-то. Кто это? Ах, да. Вчера кого-то принесли... Я повернул голову в сторону нового соседа по палате: на меня смотрели светлые весёлые глаза, лицо расплывалось в улыбке.
– Захар!
– Борька!
Да, это он, Борис Щербаков, мой давнишний друг – вместе учились в лётном училище в Ейске. Вот где пришлось свидеться!
– Как ты попал сюда, Захар? Что у тебя? С ногами неладно?
– Эх, Боря, кажется, не летать мне больше.
– Много отняли?
– Да нет, ходить смогу, а летать вряд ли...
– Не унывай, Захар, сделают протезы – и полетишь. Ты счастливчик по сравнению со мной.
В одном из воздушных боёв Бориса ранило в ногу разрывным снарядом. Началась газовая гангрена. Чтобы спасти жизнь, пришлось ампутировать ногу выше колена.
– Я никогда не сяду за штурвал, – продолжал Борис. – А ты будешь летать, Захар, обязательно будешь!
– Лётчик без ног – всё равно что баянист без пальцев! Меня теперь и близко к самолёту не подпустят!
Я говорил и ждал, что Борис станет возражать, спорить со мной, доказывать, что я неправ.
Борис так и поступил. Его крепкая вера в то, что я вернусь в авиацию, стала моей постоянной поддержкой.
А пока я снова побывал на операционном столе. Мне начали пересаживать кожу на отмороженные места. Семь операций сделал профессор Дженалидзе.
– Хоть убейте, – твердил я в исступлении, – резать себя больше не дам. Я летать хочу.