Какая радость оказаться в компании с друзьями, они и не знают, что я в некотором роде уже и не я. То есть, конечно, я это я, но вот только качество этого «я» совсем другое.
Приятно поглощать салатик и слушать журчание речи, не засоренной фамилиями знаковых политических персонажей, анализом интриг и пожеланиями влиться в братскую апостольскую семью.
— А чем вы сейчас занимаетесь?
— Ты. Мы договорились.
— Хорошо, чем ты сейчас занимаешься?
— Не знаю, как ответить. Позволь поинтересоваться, почему ты спрашиваешь?
— Чувствую, что ты существуешь в нескольких измерениях сразу. Ты как будто и не с нами вовсе, и внимателен, но как будто тебя снимает камера и кто-то еще должен поверить происходящему.
— Эльга, ты права. И я даже знаю, кто этот «кто-то еще», но боюсь тебе сказать.
— Почему?
— Причин много. Во-первых, я влюбился прямо сейчас и ежесекундно погружаюсь в чувство, как в зыбучий песок. Во-вторых, я в смятении. Оно вызвано тем, с кем ты не знакома. Могу успокоить — он не женщина, а я не гей, что в данном случае не упрощает ситуации. Мне хочется похитить тебя, сжать в объятиях и не отпускать никогда. Прорасти тобой и просыпаться каждое утро с твоим именем на устах и засыпать каждый вечер в твоих объятиях. Это чувство я не могу назвать ни здоровым, ни цивилизованным, так как оно возникло на первом часе знакомства, и не могу его списать ни на долгое воздержание, ни на какую-нибудь еще традиционную пошлость.
— А зачем списывать? Глубокие чувства столь редки в глянцевой реальности, что за них надо хвататься, как за единственное, ради чего стоит жить. Я думаю, глядя на тебя, что я — спящая царевна, что нот он — принц. И уже дыхание его уст волнует предвкушением просыпания в поцелуе, а он все никак не решится. А я еще сплю, и не могу взять инициативу в свои царские ручки, и улыбнуться не могу, и все во мне зовет его... А он, погруженный в свои переживания, не решается на действие, продолжая самокопание. Взять бы Фрейда — и на Соловки, вместе с Кантом!
— Эльга, приятно, что в детстве мы ходили в один детский садик, хотя в разное время. После такого монолога у меня не остается выбора, и я должен пригласить тебя на чашечку утреннего чая в свою берлогу.
— Предложение принято. Когда отправляемся?
— Помою руки и буду готов к марш-броску.
Я забыл, что мы были не одни. Нет, наверное, и перебрасывался репликами с Сашей и Яной, но они пролетали по самому верху сознания. Не вспомню даже, о чем болтали.
