— Не хочешь открыть посмотреть?
— Я лучше дома открою. А то сейчас я слишком возбужден, — сказал Тимми очень серьезно.
— Тоже верно. Я тебя провожу до дверей.
— Ага. Пойдем, Китти.
Тимми сгреб коробки в охапку — они были, наверное, слишком тяжелыми для такого изящного хрупкого мальчика — и направился к выходу. Фил, прихрамывая, обогнал его и распахнул перед ним дверь. Потом он снял с полки еще одну небольшую коробочку и протянул ее Тимми.
— Вот. Подарок от фирмы.
— Фил!
— Бери-бери. Счастливого Рождества.
— Но сейчас же апрель!
— Ну и что? Я вообще еврей.
Девушка стояла у него за спиной. Совсем рядом. Но он не слышал ее дыхания. На улице было пустынно и тихо. Только где-то вдалеке — наверное, в каком-нибудь баре — играла музыка.
— Что-то не так?
Панический страх, наплыв леденящего ужаса и Мать честная, она не дышит, она мертвая мертвая мертвая…
Он весь покрылся холодным потом. Даже волосы — и те промокли. Он обернулся и…
Клыки блестят алым в неоновых отсветах, глаза зловеще сощурены, напряженное тело готово к броску..
Мать моя женщина, она мертвая, она не дышит, это просто ходячий труп…
Она издает хриплый отрывистый выкрик, вой голодного зверя — резкий, режущий слух контрапункт к легкой музычке из бара..
И буквально за миг до того, как пронзительный вопль вырывается у него из горла…
— Китти, Китти, — говорит Тимми тихо и властно. Перед глазами у Фила силуэт зверя в брызгах лунного света рябит, расплывается… и она обретает тот облик, в котором вошла в магазин.
Она стоит, хватая ртом воздух, и смотрит Тимми в глаза. Глаза как черные, отполированные до зеркального блеска сапфиры, в которых искрятся взвихренные звезды…
— Ничего не было, — шепчет Тимми. — Ничего. Тебе померещилось.
Такой, мягкий умиротворяющий голос…
— Не забудь… свой подарок… счастливого Рождества. — Фил произносит слова как будто помимо воли. Как будто они произносятся сами. Он протягивает мальчику коробку. В двух кварталах впереди черный лимузин уже выруливает из-за угла Бликера и Салливана. Фил бессмысленно улыбается. Их уже нет — Тимми и девушки.
Два зверя с лоснящейся шерстью — наверное, кошки — крадутся по улице, перебираясь по пятнышкам темноты.
У него в голове вновь и вновь вертится несколько фраз, как будто обрывок случайно подслушанного разговора. Вновь и вновь, словно пластинку заело.
(Он же стоял, ничего не видел! Легкая добыча! А ты его предупредил!)
(Он мой друг…)
(Как ты можешь?! Мы с ними разные существа. Мы — охотники, они — жертвы. Как можно с ними дружить?!)
