— Бензин кончился, — вздохнула Жанна. — Вылезайте, приехали.
Царь Пирр, настроившийся на долгое и комфортное путешествие, досадливо крякнул. Наполнить бак горючим в этих глухих и далеких от цивилизации местах было негде. Незадачливые пассажиры покинули «опель», лениво поругивая фюрера Закревского, отправившегося завоевывать мир с пустыми баками.
— Сдается мне, что бензин закончился не случайно, — предположил Наполеон. — Кому-то захотелось, чтобы дальнейшую часть пути мы протопали ножками.
Предположение французского императора показалось мне справедливым. Я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что атмосфера на девятом этаже сильно отличается от той, которая царит на этажах нижних. Здесь почему-то было страшновато. Вроде бы и стены те же самые, но появилось и нечто трудно уловимое, но осязаемое шестым чувством.
— Здесь кто-то есть, — сказал царь Пирр внезапно охрипшим голосом. — Если со мной что-нибудь случится, то убедительная просьба, господа, сообщите об этом жене, не вдаваясь в детали. Моя фамилия Борщов. Зовут Петр Иванович. По профессии экономист.
— Хохлов Василий Семенович, — представился Наполеон, хотя его об этом никто не просил.
Между тем все присутствующие дружно обратили свои взоры на Цезаря, который в ответ равнодушно пожал плечами:
— Крафт Вацлав Карлович. Хотя это уже и не важно.
— А ваша дама? — спросил Закревский.
— Смирнова Вера Григорьевна, — поспешил я представить Жанну, пока она не ляпнула что-нибудь лишнее.
— Что ж, пойдемте, господа, — вздохнул Хохлов-Бонапарт, — не век же нам здесь стоять.
Предложение было разумным, но восприняли его присутствующие без энтузиазма. И пока мужчины косили друг на друга глазами, процессию возглавила женщина. Жанна бесстрашно толкнула первую же попавшуюся на ее пути дверь. Ничего вроде бы не случилось, но беспокойство усилилось. Я вдруг почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине. Мы явно приближались к чему-то ужасному и запретному. Хотя сам по себе зал был даже красив. Мне никогда не доводилось видеть столько золотых завитушек и драгоценных камней, собранных в одном месте. Причем вся эта роскошь была уложена в строгом порядке с претензией на художественную выразительность. Нам оставалось только дивиться искусству здешних мастеров и прицокивать языком от восхищения. Вообще-то в Вавилонской башне нет окон, мне, во всяком случае, они не попадались. Тем не менее ночь здесь сменяет день точно так же, как и в нашем мире. Сейчас время было сумеречным, и, возможно, поэтому я никак не мог уловить, что же за странные звери изображены на этих стенах.
