На меня напал панический ужас. До ближайшего жилья было несколько часов пути, а теперь, ночью, дороги в лесу не найти. Я вытащил флягу и влил немного воды в приоткрытый рот Агнес. Тут же сообразил, что это глупость — вливать лежащему без сознания человеку в рот воду, приподнял ее и стал трясти. Она лежала в моих руках, отяжелевшая и бессильная. Потом я наконец ощутил, что тело ее напряглось, и она медленно пришла в себя.
— Я упала в обморок? — спросила она.
— Я думал, ты… — пробормотал я, — что с тобой что-то случилось.
— Кровообращение, — ответила она, — я, должно быть, маловато ела. Ничего страшного.
Я хотел отнести ее к палатке, но она отказалась и твердила, что совсем не больна. Она почти не говорила в тот вечер, сказала только, что устала и что ей лучше.
Когда я на следующее утро проснулся, Агнес уже не спала. Она сказала, что ей нехорошо, и попросила принести воды. После того как она попила, настроение ее улучшилось. Зевая, она потягивалась в своем спальном мешке, а я сидел перед ней на корточках и смотрел на нее. Только теперь я увидел, что лицо ее из-за вчерашнего падения было поцарапано.
— Ты выглядишь как дикарка, — сказал я, а она обхватила меня обеими руками и привлекла к себе.
— Залезь-ка в мой мешок и подлечи меня, — предложила она.
В палатке было холодно, изо рта у нас шел пар, но нам не было холодно. Мы расстегнули мешки, один положили вниз, другим накрылись.
— Ты уверен, что никого поблизости нет? — спросила Агнес.
А потом палатку осветило солнце, в ней стало совсем светло, и Агнес быстро согрелась. Когда мы наконец выползли наружу, было так тепло, что она разделась и стала мыться в холодной озерной воде. А потом мы снова предались любви, прямо на песчаном берегу, и она снова плескалась, мне тоже пришлось вымыться, потому что я был весь в песке.
— Под открытым небом нагота неотразима, — сказал я.
— Пожить бы так, — произнесла Агнес, — нагими и среди природы.
— И ты не боишься раствориться в природе? Исчезнуть?
— Нет, — ответила она и брызнула на меня водой, — сегодня нет.
Мы оставили озеро и двинулись дальше через лес. Мы попали в длинную долину, где наткнулись на старые, ржавые рельсы. Идти по бывшей железнодорожной колее было легко. Долина стала шире, по сторонам от колеи стояли полуразвалившиеся деревянные дома. Мы стали ходить между ними.
— Как ты думаешь, сколько времени надо, чтобы от них не осталось никаких следов? — спросила Агнес.
— Не знаю. Все зарастает, но внизу всегда что-нибудь остается. Осколки посуды, проволока.
