Степан Тимофеич, слушая его, смотрел на реку. (Они сидели на корме атаманова струга.) Вроде слушал, а вроде не слушал – не поймешь. Астраханец решил уж высказать все.
– С тюрьмы выпустил, а там гольные воры…
Степан сплюнул в воду, спросил:
– А ты кто?
– Как это? – опешил Леонтий.
– Кто?
– Жилец… Леонтий Плохово. Направлен доглядывать за вами…
– А хошь, станешь – не жилец? – спросил спокойно Степан.
– А кто же? – все не мог уразуметь жилец.
– Покойник! Грамотки возишь?! – Степан встал над Леонтием. – Воеводам наушничаешь! Собачий сын!.. Утоплю!
Леонтий побледнел: понял, что обманулся мирным видом атамана.
– Где Унковского спрятали?! – спросил Степан.
– Не знаю, батька. Не распаляй ты сердце свое, ради Христа, плюнь с высокой горы на воеводу… – Леонтий утратил отеческий тон, заговорил резонно, с умом. – На кой он теперь тебе, Унковский? Иди себе с богом на Дон…
На берегу возникло какое-то оживление. Кто-то, какие-то люди подскакали к лагерю на конях, какая-то станица. Похоже, искали атамана: им показывали на струг, где сидели Степан с Леонтием.
– Кто там? – спросил Степан ближних казаков.
– Ногайцы… К которым посылали с Астрахани.
– Давай их, – велел Степан.
На струг взошли два татарина и несколько казаков.
– Карасе носевал, бачка! – приветствовал татарин, видно старший в ногайской станице.
– Хорошо, хорошо, – сказал Степан. – От мурзы?
– Мурса… Мурса каварила…
Степан покосился на Леонтия, сказал что-то татарину по-татарски. Тот удивленно посмотрел на атамана. Степан кивнул и еще сказал что-то. Татарин заговорил на родном языке:
– Велел сказать мурза, что он помнит Степана Разина еще с той поры, когда он послом приходил с казаками в их землю. Знает мурза про походы Степана, желает ему здоровья…
– Говори дело! – сказал Степан по-татарски. (Дальше они все время говорили по-татарски.) – Читал он письмо наше?
– Читал.
– Ну?.. Сам писал?
– Нет, велел говорить.
– Ну и говори.
– Пять тысяч верных татар… – Татарин растопырил пятерню. – Пять…
– Вижу, не пяль.
– Найдут атамана, где он скажет. Зимой – нет. Летом.
– Весной. Не летом, весной! Как Волга пройдет.
Татарин подумал.
– Весной?..
– Весной.
– Ага, весной. Я так скажу.
– На Дону бывал? – спросил Степан. – Дорогу найдешь туда?
Татарин закивал головой.
– Были, были…
Степан заговорил негромко:
– Скажи мурзе: по весне подымусь. Куда пойду – не знаю. Зачем пойду – знаю. Он тоже знает. Пусть к весне готовит своих воинов. Куда прийти, я скажу. Пусть слово его будет твердым, как… вот эта сабля вот. – Степан отстегнул дорогую саблю и отдал татарину. – Пусть помнит меня. Я дружбу тоже помню.
