— Уходи, Зыков, уходи! — весь затрясся старик. — Не друг ты нам, всех верных сынов наших отвратил от пути истины… Горе тебе, соблазнителю… Знаю дела твои… Уходи! — неистово закричал старик, и его костыль угрожающе поднялся.
— Уходи, Зыков!! — вмиг выросли в руках бородатых кержаков дубинки. С треском, ломая поваленные сосны, толпа метнулась к Зыкову:
— Христопродавец!.. Прочь от нас!!
Но молодежь вдруг повернулась грудью к своим отцам.
С злорадной улыбкой Зыков соскочил с пня и пошел, не торопясь, к заимке, затягивая на ходу кушак.
И толкались, лезли в его уши, в мозг, в сердце: крики, гвалт, стоны, матершина кержаков.
Ехали медленно. Гараська то был мрачен: вздыхал и оглядывался назад, то лицо его, круглое, как тыква, и румяное, вдруг все расцветало в сладкой улыбке. Гараська облизывался и пускал слюну.
— А ловко мы с Матрешкой околпачили бабку-то. На-ка, старая корга, видала? — Гараська мысленно наставил кукиш, захохотал и стегнул коня.
Зыков, прищурив глаза и опустив голову, всматривался в свою покачнувшуюся душу, читал будущее, хотел прочесть все, до конца, но в душе мрак и на дне черный сгусток злобы. И лишь ближайшее будущее, завтрашний день, было для него ясно и четко.
— Этот старец Семион — ого-го…
Зыков видит: злобный старик седлает коня, берет двух своих сынов и едет к его отцу, старцу Варфоломею.
— Две ехидны… Ежели камень преградил твой путь на тропе горной, — столкни его в пропасть…
И Гараська думает, улыбчиво облизывая толстые от поцелуев губы:
— Баба ли, девка ли — и не понял ни хрена… Ну до чего скусны эти самые кержачки.
Кони захрапели. Зыков вдруг вскинул голову. У подножия горы, с которой они спускались в долину речки, ждали три всадника.
Зыков остановил коня. Гараська снял с плеча винтовку. Ствол, как застывшая черная змея, сверкнул на солнце.
— Зыков! Это мы, свои… Зыков… — И навстречу им, из-под горы, отделился всадник.
— Мирные, без оружия, — сказал Зыков.
— Эх, жалко, — ответил Гараська. — Давно не стреливал.
Когда с'ехались все вместе, три молодых парня-кержака сказали:
— А мы надумали к тебе, хозяин… Возьмешь? Только у нас вооруженья нету. Убегли в чем есть… После неприятности.
— Вот, даже мне глаз могли подбить, — показывая на затекший глаз, ухмыльнулся длиннолицый парень с чуть пробившейся белой бородкой.
— Ладно, — сказал Зыков. — Спасибо, детки.
— Куда, на заимку к тебе, али в город?
— На заимку. Вернусь, — к присяге приведу. С Богом.
Дорогой, посматривая на широкие плечища Зыкова, Гараська спросил:
