Тут священник-копт принялся успокаивать свою разбушевавшуюся паству, подробно расспрашивая, а поскольку он довольно хорошо знал английский, то дал вполне удовлетворительные объяснения обеспокоенным полякам.
– Сдается мне, что мальчик побежал за вором, – сказал он.
А еще они узнали, что кадило составляло гордость церкви и было очень ценным, поскольку его украшали бриллианты.
Выросший в закоулках Дублина, Патрик не потерялся и не упустил из виду быстрого и ловкого вора. Юный ирландец крался, огибая людей, повозки и животных. К счастью, вор и не пытался петлять и прятаться, будучи уверенным, что его никто не преследует. Мелькающей за ним маленькой фигурки он не заметил.
Патрика, можно сказать, ноги сами понесли, он и подумать-то ни о чем не успел. Здравомыслие воротилось к нему позднее. Наконец-то он сможет что-то сделать, отблагодарить старших, стереть память о минуте слабости, когда Смуга видел его плачущим, доказать, что он не только храбрый, но и взрослый, что ему можно доверять. Это было великолепное, бодрящее чувство. И он быстро осознал, что еще ему необходимо для удачи.
Патрик начал обращать больше внимания на дорогу, запоминать детали. «Рядом с этим домом стоит храм», – отмечал он в памяти. «А вот тянется целый ряд лавок. Здесь справа развалины, а слева – домики. Там, где улица резко спускается, поворот».
Путь лежал в сторону реки, потом дорога петляла вдоль бульваров к острову Гезира, там был целый город на реке. Люди жили на разноцветных лодках, барках, плотах – все зависело от уровня зажиточности обитателей. Здесь преобладали самые бедные. Людей встречалось немного, но Патрику в его европейской одежде становилось все трудней не бросаться в глаза. К счастью, не было необходимости забираться вглубь этого странного квартала, поскольку лодка, на которой, скорее всего, жил преследуемый, стояла одной из первых в длинном ряду.
Тем временем уже подступала весенняя холодная ночь. Наступила она внезапно, вдруг стало темно и зябко. Патрик все еще выжидал, укрывшись за горой ящиков, и уже начинал мерзнуть. Тем не менее он терпеливо следил за лодкой и размышлял, как вернуть собственность коптов. Патрик старался как следует все учесть: возможные преграды, дорогу к лодке… Когда все вокруг окутала темнота, в домах замигали светильники. И в лодке, за которой он наблюдал, тоже. Вор, очевидно, жил один, к нему никто не входил и не выходил. Съежившись от холода, Патрик наблюдал за ночной жизнью городка на реке. Сосредотачивалась она на лодках. Люди ужинали, пели, ложились спать. Гасли огни, прекращалось движение. Тишина нарушалась лишь скрипом трущихся друг о друга барок, плеском воды, шумом реки. В конце концов погас огонек и на той лодке, за которой следил Патрик. Было уже очень поздно, наверное, за полночь, когда он начал к ней подкрадываться – при свете луны, тихо как кот, останавливаясь и прислушиваясь. Так он добрался до берега, а затем и до трапа, вошел на палубу и быстро подскочил к двери жилого помещения. Дверь свободно висела на двух петлях и скрипела в такт легкому колыханию волны. Патрика это обрадовало. «Значит, попасть внутрь будет нетрудно», – подумал он. С минуту он стоял, не двигаясь, потом, наконец, решился и толкнул дверь. Послышался скрип, для юного ирландца это было как удар грома.
