– Мэджин, да скажи ты ему, – попросил один из речников. – Он же все равно докопается.
Кэрродалл вздохнул и метнул в доброхота зловещий взгляд, а когда заговорил, в его голосе уже не было легкости.
– Землю, о которой ты толкуешь, у нас прозвали Логовищем. И с той поры, как ей дали это имя, все заявки на нее потеряли силу. Теперь ты знаешь об этом, но никакого проку в том нет. Твои люди никогда там не приживутся.
– Почему?
– А почему, по-твоему, мы зовем этот край Логовищем? Потому, дружище, что там обитает зло. И тот, кто туда сунется, попадет в беду.
– Из-за духов? Из-за привидений? – Бартан даже не пытался скрыть недоверие и насмешку. – Значит, если я правильно понял, только гоблины имеют право на эти земли?
Кэрродалл помрачнел, взгляд его стал колючим.
– Плохим бы я был советчиком, если бы предложил тебе там осесть.
– Спасибо за предупреждение. – Бартан осушил кувшин, поставил на стол и демонстративно поднялся. – И за гостеприимство спасибо, господа. Премного благодарен, и обещаю: я в долгу не останусь.
Он вышел из-за стола и, покинув таверну, утонул в сиянии вечернего дня. Ему не терпелось подняться в небо и вернуться к каравану с хорошими новостями.
Легкий ветерок нес воздушный корабль на восток. Он плыл над оврагами и кустарниками, и преследователям нелегко было держаться с ним вровень.
Полковник Мандль Гартазьян, скакавший во главе кавалькады, не сводил глаз с корабля, доверив синерогу самому преодолевать препятствия. Вид огромного шара и гондолы величиной с хижину разбудил поблекшие воспоминания и вызвал душевную боль, которую он не испытывал с первых лет жизни на Верхнем Мире. И все-таки он не мог отвести взор от корабля…
Полковник был мощного телосложения – типичного для военного сословия Колкоррона, – и мало что в его облике указывало на то, что ему уже минуло пятьдесят. С тех пор, как он спешно покинул Ро-Атабри, только пепельный налет появился на коротко подстриженных черных волосах да несколько глубоких складок пролегло на квадратном лице, а в остальном он оставался тем же молодым романтиком, что в звании лейтенанта без рассуждений занял свой пост на одном из военных кораблей, которые первыми покидали обреченный город. С тех пор он тысячи раз проклял себя за наивную веру в командиров, навсегда разлучивших его с женой и маленьким сыном.
Роноде и мальчику достались места на гражданском транспорте, и Гартазьян расстался с ними, не сомневаясь, что армия вполне владеет ситуацией, что график переселения будет соблюдаться и разлука не затянется надолго. И лишь когда бинокль открыл ему хаос, растущий далеко внизу, он испытал первый приступ страха, но было уже слишком поздно.
