— Да, — продолжала Роуз, — мы хотим, чтобы Америка вновь стала Америкой. Для всех — белых, черных и остальных. Независимо от вероисповедания человека и его социального положения. Нам нужно к этому прийти, чтобы мы все наконец проснулись. И да поможет нам Бог, если мы проиграем в этой борьбе. Потому что тогда придется заплатить очень большую цену. Проиграют все и навсегда.
— Наверное, — Роуз усмехнулась, представив, как глупо она сейчас выглядит в своем черном армейском комбинезоне, с оружием на плече, с черной банданой на голове и щеками, вымазанными углем для маскировки. — Наверное, все же эта моя речь предназначена для того, чтобы завербовать кого-то из вас в наши ряды. Поверьте, никогда раньше я не делала ничего подобного. Я ведь была работником полиции, а не коммивояжером, рекламирующим пылесосы.
Кто-то снова негромко засмеялся.
— Но нам очень нужны люди, мужчины и женщины, в качестве бойцов и для выполнения многих других функций в нашей организации. Только вот платить за это нам нечем. Мы можем лишь предоставить дополнительные льготы: возможность иногда принять холодный душ и поспать на земле, а не в теплой мягкой постели. Что ж, время такое.
Она усмехнулась.
— Но хотя работы очень много, мы все же до сих пор могли обеспечить наших людей двухразовой кормежкой и, уверяю вас, иногда они получали даже горячую пищу.
Итак, какие будут вопросы?
Молодая девушка, еще подросток, сидевшая где-то в середине, поднялась на ноги. Ее лицо было в грязи, волосы растрепаны, голубые джинсы разорваны на боку. Впрочем, это последнее могло быть данью молодежной моде, но Роуз так не думала.
— Мэм? — несмело спросила девушка.
— Да, слушаю.
— А с какого возраста можно стать «патриотом»?
Женщина, сидевшая рядом с ней, настойчиво тянула ее за штанину, заставляя снова сесть.
— С какого возраста? — Роуз усмехнулась. — Что ж, возраст должен быть достаточным для того, чтобы человек мог рискнуть своей жизнью ради лучшего будущего. Вот единственный критерий.
Девушка сделала шаг вперед, чтобы отдалиться от женщины, тянущей ее за штанину, видимо, — матери.
— В таком случае я хочу записаться.
Роуз посмотрела на них обеих, а потом обратилась к девушке:
— Мы не против, если ты решишь этот вопрос со своей семьей. Мы не собираемся вносить разлад в семейные отношения. А если результат будет положительным, найдешь меня возле машины. Еще будут какие-нибудь вопросы?
Поднялся мужчина. На нем болтались остатки строгого черного костюма. Он был примерно одних лет с Роуз, очень худой и давно небритый.
