В нескольких шагах от города он снова надел свой плащ, потом проехал Гуариту и скоро достиг первых домов предместья Техерия. Впрочем, путешественник лишь ненамного углубился в это предместье; скоро его лошадь сама остановилась перед ветхим черным домом, массивная дверь любопытной резьбы которого тотчас отворилась перед ним.
Молодой человек сошел с лошади и бросил поводья пожилому слуге, который, заперев дверь, подошел к нему, сняв шляпу.
— Герцог спрашивал меня, Эстебан? — по-испански спросил молодой человек слугу.
— Два раза, граф, — почтительно ответил Эстебан.
— Он не тревожился и не сердился на мое отсутствие?
— Не сердился, но тревожился, ваше сиятельство.
— Нет ничего нового?
— Нет, ваше сиятельство; за те два дня, что продолжалось ваше отсутствие, герцог оставался взаперти в своих комнатах. Он вышел только раз, чтобы проститься с губернатором.
— Герцог едет?
— Приказано готовиться сегодня вечером, ваше сиятельство, ничего не изменилось.
— Мне ничего не приносили?
— Сегодня утром, около часа тому назад, приходил человек с двумя торговцами, которые принесли сундуки.
— Хорошо, я приведу в порядок свой костюм, потом пойду к герцогу. Доложите ему о моем возвращении, Эстебан.
Слуга поклонился, передал поводья лошади конюху и вошел в дом через черный ход, а молодой человек вошел в парадную дверь, поднялся на первый этаж, повернул ключ в двери и очутился в передней, где возле стен стояло несколько сундуков, тех, о которых говорил Эстебан. Молодой человек прошел эту комнату не останавливаясь и сошел в спальню, вероятно свою, потому что тотчас стал снимать костюм, помятый в дороге.
Он полностью переоделся и бросил последний взгляд в зеркало, когда появился Эстебан.
— Что вам нужно? — спросил он слугу.
— Герцог ждет вас, граф, в столовой, — ответил тот, кланяясь.
— Ступайте, я иду за вами, — сказал граф.
Они спустились на нижний этаж, прошли несколько комнат, богато меблированных и заполненных слугами в парадных ливреях, пеонами и конюшими, стоящими или сидящими, которые молча кланялись молодому человеку, и наконец остановились перед дверью, возле которой стояли два привратника, каждый с золотой цепью на шее. Один отворил дверь, второй приподнял портьеру и доложил:
— Граф дон Гусман де Тудела.
Граф вошел в сопровождении Эстебана, на котором ливреи не было и который казался доверенным слугой. Портьера за ними опустилась, и дверь затворилась. Комната, в которой очутился молодой человек, оказалась столовой. Два человека сидели за столом, стоящим посреди комнаты и уставленным яствами, до которых еще никто не дотрагивался. Дворецкий и двое слуг в черном ждали приказания подавать.
