Вдруг мадам Гилуа встала, и глаза ее засверкали. Она схватила миссионера за руку и прошептала:
— Вот он!
Отец Серафим поднял голову.
— Я ничего не слышу.
— Все-таки это он, — настойчиво прошептала она, — я не могла ошибиться. Слушайте!
Отец Серафим внимательно прислушался, но услышал только неопределенный шум, очень похожий на отдаленный гром.
— О, — продолжала она, — это он! Он едет сюда. Слушайте, слушайте!
Шум становился с каждой минутой все явственнее, и скоро можно было различить топот нескольких лошадей, мчавшихся галопом.
— Неужели это только мое воображение! — воскликнула мать Валентина.
— Нет, вы не ошиблись. Через несколько минут ваш сын будет здесь.
Всадники, между тем, уже вступили в ущелье, и топот лошадей раздался теперь совсем близко.
— Слезайте с лошадей, senores caballeros, — послышался чей-то звучный голос, — мы приехали!
— Это он! — воскликнула мать Валентина и бросилась вперед. — Это он говорил, я узнала его голос.
Миссионер успел схватить ее за руку.
— Что вы делаете! — воскликнул. — Ведь вы разобьетесь!
— Простите, отец мой. Но когда я услышала его голос, я просто не знаю, что со мной произошло, я готова была броситься вниз.
— Потерпите еще немного, вот он поднимается. Через пять минут он будет в ваших объятиях.
Она вдруг поспешно отступила.
— Нет, — сказала она, — я не хочу с ним встретиться здесь! Я хочу, чтобы он почувствовал мое присутствие так же, как я почувствовала его.
С этими словами она поспешно увлекла отца Серафима в пещеру.
— Вот увидите, — продолжала она. — Спрячьте меня так, чтобы я могла все видеть и слышать, но торопитесь, вот он приближается.
Пещера, как уже было сказано, была очень велика и состояла из нескольких маленьких помещений, сообщавшихся между собой. Отец Серафим спрятал мать Валентина в одну из этих пещер, которая отделялась от соседней рядом сталактитовых колонн самой причудливой формы.
Всадники, между тем, привязали лошадей и начали взбираться на гору, продолжая разговаривать между собой. Звуки их голосов совершенно явственно долетали до слуха находившихся в пещере, которые внимательно прислушивались к их разговору.
— Этот бедный отец Серафим, — сказал Валентин. — Не знаю, как вы, senores caballeros, но я положительно счастлив, что опять его увижу. Я опасался, что он покинул нас навсегда.
— Для меня большое утешение в моем горе, — сказал дон Мигель, — знать, что этот удивительный человек находится рядом с нами.
— Но что это с вами, Валентин? — воскликнул генерал Ибаньес. — Почему вы остановились?
