Молчать нельзя | страница 12



Неужели у евреев отдельное небо? А может быть, то же самое, о котором некогда так правдиво рассказывал пастор внимательно слушавшему Казимиру? Он верил, что расстрелянные попали на небо. Иначе их ужасный конец был бы бессмысленной жестокостью, а их предсмертное пение теряло смысл. Немцы оказались бы в более выгодном положении. Такая несправедливость недопустима. Души погибших должны жить, чтобы видеть месть Казимира, видеть гибель извергов, убивших их.

В девять часов вечера он вышел из дому. Как и прежде, когда был жив отец, он спрятал ключ от двери под ржавое ведро на дворе. Ружье висело на плече дулом вниз, чтобы в ствол не попал снег. Несмотря на стужу, он не надел варежек. Без них удобнее стрелять. Казимир не замечал холода, пробиравшегося сквозь ветхую одежонку. Он шел и тихо говорил, обращаясь к погребенным в общей могиле, спрятанной под свежим снежным покровом:

— Вы должны видеть, как я с ними разделаюсь! Слышите? Я никогда не стрелял в человека. Я был доволен своим одиночеством. Мне никто не был нужен. Не нужна и их война. Из-за вас эта война стала и моей. Моей личной войной. Посмотрите, как я буду теперь воевать.

Голова горела, а на лице даже не таяли снежинки, и он слизывал их со щетинистых усов. Он не прятался в тени домов и шел напрямик к бывшей ратуше, где размещался теперь штаб немногочисленного немецкого гарнизона. План был крайне прост. Убить двух часовых. На шум выбегут другие. Узнав, что случилось, они начнут погоню, разбегутся в разные стороны. Вот тогда-то он и перестреляет их, всех поодиночке. Уж он рассчитается С ними!

Казимир поравнялся с домом Ливерских, но не замедлил шага. Он упорно смотрел вперед, в кромешную тьму, в которой кружились лишь хлопья снега. В сердце Казимира теперь не было места для его робкой любви.

В сплошном снегопаде он шел по узким улицам с редкими низкими домами. Казалось, все кругом вымерло. Но Казимир знал, что крестьяне сидят сейчас у печек и при слабом свете ламп говорят о жизни. За плотно занавешенными окнами они рассказывают друг другу о зверствах немцев, в которые Казимир раньше не верил. Крестьяне с надеждой говорят о русских, которые придут и освободят их.

Он остановился на маленькой деревенской площади. За густой пеленой снега еле проступали контуры серой ратуши и старой церквушки с двумя башенками. Казимир знал, что ратушу охраняют двое часовых. Они ходят взад и вперед, встречаются у массивной дубовой двери, затем расходятся в разные стороны и, дойдя до углов здания, поворачивают обратно. Казимир не видел их