Сирена бережно отодвинула тыкву в сторону, нарушив таким образом связь. Танди моргнула и тряхнула головой, но взгляд ее оставался бессмысленным, а на лице был написан опустошающий, всеобъемлющий ужас.
– Эй, дорогуша, выбирайся оттуда, – позвала сирена. – Скверный сон закончился, и закончился тогда, когда ты утратила связь с этой тыквой. Все уже в порядке.
Девушка, казалось, онемела. Сирена легонько встряхнула ее, но Танди по-прежнему не отвечала.
– Может быть, это действует так же, как интеллект косящих глаз? – предположил Загремел. – Остается в мозгу, пока это не извлекут?
– Обычно тыквы так не действуют, – озадаченно возразила сирена. – Конечно, мой опыт личного общения с ними невелик, поскольку я живу одна и некому было бы вывести меня из транса. Но однажды, когда еще обладала своими чарами, я встретила одного человека, обыкновенца. Он сказал, что тыквы похожи на компьютерные игры – что-то вроде обыкновенной магии, в которой он, похоже, разбирался, – только еще более захватывает. Он говорил, что есть люди, которых это просто зачаровывает.
– Танди выросла в пещерах. Она почти не знает Ксанфа. Она наверняка во многих отношениях очень уязвима. Что бы она там ни увидела, это все еще владеет ее разумом.
– Должно быть, так. Обычно люди не помнят, что видели там, внутри, но возможно, так бывает не всегда, тот же самый обыкновен рассказывал мне о тех, у кого крыша поехала. Я думаю, это те, кто... ну, я не совсем хорошо это себе представляю. Но похоже, воспоминания о видениях возвращаются к ним, когда их крыши становятся на место. Может, Танди...
– Я загляну в эту тыкву и сотру в порошок все, что могло ее потревожить, – сказал Загремел. – Тогда она будет свободна.
– Загремел, ты там можешь остаться без тела! Я никогда не заглядывала в тыквы, но думаю, что там действуют другие законы, неизвестные нам. Ты и сам можешь там застрять. Это было бы катастрофой.
– На этот раз я буду осторожнее с трофеями, – отозвался Загремел и уставился в глазок гипнотыквы.
Он оказался в черно-белом мире. Перед черной деревянной дверью белого дома. Стояла полная тишина, а воздух был холоден и свеж. Где-то вблизи ощущались странные, ничего хорошего не предвещающие вибрации; слабо пахло разлагающейся падалью.
Загремел облизнулся. Падаль всегда пробуждала в нем чувство голода. Но ситуация не вызывала доверия. Танди здесь, разумеется, не было, и он не видел вокруг ничего, что могло бы объяснить ее состояние. Ничего, что могло бы напугать или привести в ужас. Он решил уйти.
