— Я постараюсь припомнить всех, кто подходит по возрасту, — произнес он неохотно.
— А я думала, вы предпочитаете более зрелых женщин, — ехидно заметила Александра, глядя в список.
— В самом деле, это так, — произнес Люсьен многозначительно и с удовольствием отметил, что щеки ее порозовели. Выходит, она все-таки к нему неравнодушна!
— Кстати, Роза! — встрепенулась Фиона. — Ты уже прочла «Потерянный рай», дорогая? Ты ведь в восторге от этой книга, не правда ли?
— Понимаешь, мама, она такая трудная, что я…
— Вздор! Просто у тебя совсем нет времени для чтения. — Матрона повернулась к Люсьену и сделала большие глаза. — Представляешь, у Розы нет ни единой свободной минутки, и все равно она настаивает на чтении, моя умница!
— На чтении книг Мильтона? — уточнил он с невыразимым сарказмом.
— Ну да. Этот Мильтон… — Роза запнулась. — Он такой поэтичный!
— Да уж, поэтичнее некуда.
— Ну-ну, мои дорогие, обсудите это позже. У нас ведь масса дел!
Люсьен боялся, что больше не выдержит в компании своих родных ни одного мгновения. Он достал из нагрудного кармана часы, демонстративно на них взглянул и поднялся.
— Как на жаль, но мне пора на важную встречу.
— Милорд! — спохватилась Александра. — У меня к вам один вопрос.
— Какай?
— Личный, если не возражаете. — Она покраснела, и тут же направилась к двери.
Люсьен немедленно ощутил стеснение в паху и поспешил за ней. В молчании они проследовали по коридору и вошли в крайнюю комнату. Там Александра сразу прошла к окну.
— И в чем ж заключается дело?
— Закрой дверь! — скомандовала она, не двигаясь. Люсьен повиновался, полный тревоги и любопытства, потом подошел и остановился у нее за спиной.
— Ну, что случилось?
Александра повернулась. Теперь в ней не было ничего от невозмутимой, сдержанной женщины, только что сидевшей в гостиной. Лицо ее было искажено, глаза горели. Она заломила руки и с силой покачала головой, словно мысленно вела сама с собой яростный спор, потом качнулась вперед, обвила шею Люсьена руками и прильнула к его губам страстным, поцелуем.
Это его несказанно удивило. В ночь любви она была полна любопытства, в утро любви украдкой — нетерпения; теперь в ней появилось что-то требовательное и хищное.
Люсьен позволил ей повернуть себя и прижать к стене. Александра льнула к нему так, словно хотела слиться воедино, она извивалась всем телом, стараясь соприкоснуться как можно теснее. Он жаждал разделить ее неистовство: толкнуть на пол и сорвать одежду — но что потом? Позволить ей диктовать свои условия не только в общении, но и в страсти?
