Эпизод 6
Студент Литинститута Жорж Пупырышкин.
Проживал поэт Жорж, а на самом деле Женя, в общежитии Литинститута на пятом этаже. Третий год он был вынужден делить крышу с невыносимым во всех отношениях прозаиком - человеком черствым, бездушным, совершенно не восприимчивым к тонким материям. Ко всему вдобавок, прозаик был красивым и наглым. К нему постоянно приходили девушки и другие прозаики, с водкой и консервами. Жизнь Пупырышкина была страшна и беспросветна, он задыхался в клубах табачного дыма, глох от музыки и хохота и четыре раза в неделю ходил к коменданту с просьбой переселить его куда-нибудь, хоть в подвал, он был согласен на все. Комендант обещал, что-нибудь придумать в ближайшее время, но дальше обещаний дело не шло. Пупырышкин мучался и писал плохие депрессивные стихи, блуждая по коридорам общаги, пока ненавистный прозаик веселился в их комнате. Девушки у будущего светила русской поэзии не было, друзьями он тоже не успел обзавестись. Мелкие людишки с их суетными проблемами не понимали тонкого, возвышенного и загадочного Жоржа, он же их в отместку игнорировал.
Если на улице была хорошая погода, Пупырышкин выходил на волю, и часами блуждал к станции метро Дмитровская и обратно. Он хотел создать поэму, величайшее творение современности, но шум машин, прохожие и, почему-то вороны, отвлекали Жоржа. Посему, у поэмы "Гибель человечества" была написана только первая строфа:
"Я видел голый шар земной
В пучине космоса большого
Я был там рядом, весь нагой,
Похожий, чем-то, на святого."
Дальше не шло, хоть стреляйся.
По улицам Пупырышкин слонялся до тех пор, покуда чувство голода не пересиливало желание творить, и он возвращался в общежитие. Как правило, прозаик падал спать далеко за полночь, но и после этого, покой для Жоржа не наступал - проклятый борзописец чудовищно храпел.
Но иногда, в беспросветных буднях Пупырышкина, случались праздники: порой прозаик "фестивалил" в других комнатах и приползал только под утро или же вовсе не показывался несколько суток. Для Жоржа это были моменты истинного прозрения и осознания себя, как личности. Он запирал дверь на ключ, выключал осточертевший электрический свет, извлекал из тумбочки блюдце со свечой, и усаживался у подоконника творить. И сам себе напоминал медиума, вступающего в контакт с неведомыми бездарным смертным силами искусства.
Вот и на этот раз сосед ушел пьянствовать и ночевать к своей очередной даме сердца, такой же черствой и наглой. Жорж устроился у подоконника, зажег свечку и, рассматривая Останкинскую телебашню, принялся писать стихотворение о любви, посвященное прекрасной деве, возвышенной и эфемерной, понимающей Пупырышкина с полуслова. Эта дева, по имени Александра, уже год жила в воображении поэта...
