В тот день, после того как Жорик пережил свой душевно-возвратный тиф, вспомнив про сына, он решил, что надо все сказать Фане. Это будет легко. Фаня поймет смерч его чувств, который снес по дороге все. И теперь, когда уже шьется атласное голубое платье, просто святое дело забрать мальчика. Он такой способный и подтянет Ксюшу там, где она идиотка. Фаня ведь говорит об этом открыто.
Фаня пришла с примерки с больной головой. Цвет не побеждался, а для поисков другого уже не было времени.
— Мальчик? Какой мальчик? Я терпеть не могу мальчиков! Живет со знакомой? Очень хорошо. Потом вернется бабушка, и будет ей отдушина на старости лет.
— Он не мальчик. Он мой сын, — сказал Жорик. — И я его обожаю. Как и тебя.
— Представляешь? — говорила потом всем Фаня. — Мне оно надо? Я сама могла родить ему мальчика, если б попросил. Но так, с бухты-барахты, на мою голову уже взрослый хлопец, ты его корми, ты его обстирай, а он будет мочиться мимо унитаза…
— Но это с какой стати, — не понимали ее, — он будет мочиться?
— С мужской. Вы хоть и живете с мужиками, а не знаете, что это за ними за всеми водится — терять последнюю каплю. Я просто ждала оформления, чтоб этого Жорика мордой сунуть в его грех. Да и Гриша был такой же… Честно, я других и не знаю. А дите и есть дите. Он может и не смывать. А я его учи? Господи, как я вляпалась! У меня что, последний шанс? А теперь, прикиньте, другой поворот. Раковая мама умрет все равно, не сейчас, так потом. И мне еще и дедушку привезут? Мне с Ксюшкой тесно, она неаккуратная у меня и занимает много места… Я ему так и сказала: тесно с мальчиком. Кажется, он обиделся. Развернулся и ушел. Но придет, куда денется. Просто так от меня не уходят. Вернется и примет мои условия. Я же честно. Если бы он мне сказал сразу… Он объясняет, что я его так, значит, опоила, что он потерял память…
— А если не вернется?
— Спорим! — Поспорили на бутылку водки. А на что еще могут спорить в редакции? Так сладко ее опростать, даже если приходилась каждому капля на донышке. И не было лучшего момента в середине рабочего дня. Будто что-то приподнимало — и за так десять минут свободного парения.
Жорик не вернулся. Водку ставила Фаня. Она до этого босыми ногами сбегала в лабораторию, видно было, что там была угощена и взбодрена. Выпили за то, чтоб жизнь нас не обманывала, кто-то сказал, что, может, еще и вернется Жорик, но Фаня сообщила важную вещь: Жорик забрал свои вещи в ее отсутствие, пользуясь тем, что имел ключи. Потом оставил их соседке. Фаня сказала, что он не взял ее подарок — дорогую кофейную чашку, которую она ему подарила на новоселье.
