Урок продолжался. Это происходило в самой пещере. Мейер думал, что там влияние силы окажется действеннее. Бенита, которую немного забавляла эта церемония, сидела на каменных ступенях под распятием. Одна лампа горела на алтаре, две по обе стороны от нее.
Клиффорд стоял против дочери; он пристально смотрел на нее и, по указанию Джекоба, делал таинственные пассы. Он казался до того смешным при этом, что Бенита с величайшим трудом сдерживала смех. Только такое действие и произвели на нее его гримасы и жесты, хотя наружно она сохраняла торжественный вид и время от времени закрывала глаза, чтобы ободрить отца. Раз, когда девушка снова подняла веки, он увидела, что старику страшно жарко, и что он очень устал. Джекоб же смотрел на него с такой неприятной настойчивостью, что Бенита снова закрыла глаза, не желая видеть его лица.
Вскоре после этого она почувствовала, будто что-то нежное, неуловимое закралось в ее мозг, что-то баюкало ее, как звук материнской колыбельной песни в прошедшие годы. Ей представилось, что она путешественник, заблудившийся в альпийских снегах, что ее окружает снег, все падает и падает мириадами хлопьев, и что в каждом из них маленькая огненная сердцевина. Ей вспомнилось, что засыпать под снегом опасно, что жертве снега нужно подняться, так как в противном случае она умрет.
Бенита поднялась вовремя, как раз вовремя. Теперь она стояла на краю пропасти, куда принесли ее крылья лебедей, под ее ногами зияла темная бездна, и в ее глубине бродили темные фигуры с лампочками, в которых должны были гореть их сердца. О, до чего отяжелели ее веки. На них, конечно, висели гири, золотые гири… Вот глаза открылись, и она увидела, что ее отец перестал делать движения, он отирал лоб красным носовым платком, но за ним стоял Мейер, вытянув вперед неподвижные руки и устремив на ее лицо пылающий взгляд. Сделав усилие, Бенита вскочила и потрясла головой, как собака.
— Довольно глупостей! — сказала она. — Я устала, — и, схватив одну из ламп, молодая девушка побежала из подземелья.
Бенита думала, что Джекоб Мейер сильно рассердился на нее, и готовилась к сцене. Но ничего подобного не случилось.
Вскоре она увидела отца и Мейера; они подходили к ней, по-видимому, занятые дружеским разговором.
— Любовь моя, мистер Мейер говорит, что я совсем не месмерист, — сказал ей отец. — И я верю ему. Тем не менее это утомительно. Я устал не меньше, чем после нашего бегства от матабелов.
Бенита засмеялась и ответила:
