Извлечь эти крохи информации Келсо сумел, лишь перелопатив кучу клише и избитых фраз о том, «сколь важную роль сыграл Епишев в создании в вооруженных силах нужной политической атмосферы и во внедрении марксистско-ленинских идей, в укреплении воинской дисциплины и повышении идеологической подготовки». Он умер в возрасте семидесяти семи лет. Волкогонов, как было известно Келсо, умер десятью годами позже.
Далее следовал перечень званий и наград, полученных Епишевым: Герой Советского Союза, лауреат Ленинской премии, четыре ордена Ленина, орден Октябрьской Революции, четыре ордена Красного Знамени, два ордена Великой Отечественной войны (первой степени), три ордена Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР»...
— Как он мог еще стоять при таком количестве орденов?!
— И я уверен, он никого не победил, кроме своих соратников, — съехидничал Ефанов. — Могу я спросить: чем же вас так заинтересовал Епишев?
— А этот тут при чем? — вместо ответа спросил Келсо. И указал на строку в конце текста: В. П. Мамонтов.
— Он автор очерка.
— Мамонтов писал о Епишеве? Владимир Мамонтов? Из КГБ?
— Он самый. Ну и что? Биографические очеркиобычно пишут друзья. А в чем дело? Вы с ним знакомы?
— Не могу сказать, что знаком. Я встречался с ним. — При упоминании этого имени Келсо насупился. — Его люди устроили демонстрацию... сегодня утром...
— Ах, эти! Они только и делают, что демонстрируют. А когда вы встречались с Мамонтовым?
Келсо достал блокнот и принялся листать странички.
— Я полагаю, лет пять назад. Когда изучал материалы для книги о партии.
Владимир Мамонтов. Господи, он лет пять не вспоминал про Владимира Мамонтова, и вдруг этот человек дважды за одно утро попался ему. Годы замелькали в обратном направлении — девяносто пятый, девяносто четвертый... Подробности их встречи восстанавливались в памяти: утро поздней весной, дохлая собака под талым снегом у многоквартирного дома на окраине Москвы, монументальная жена. Мамонтов только что отсидел четырнадцать месяцев в Лефортово за участие в военном путче с целью свержения Горбачева, и Келсо первым взял у него интервью. Пришлось долго добиваться разрешения, а когда интервью было взято, оказалось, как часто бывает, что оно не стоило таких усилий. Мамонтов категорически отказался рассказывать о себе или о путче и говорил партийными лозунгами со страниц «Правды».
Келсо нашел в своей записной книжке рядом со служебным телефоном мелкого партийного чиновника Геннадия Зюганова домашний телефон Мамонтова, записанный в 1991 году.
