Бэда отмахнулся.
— Ему все равно, по-моему. Да и вообще, он симпатичный мужик.
— А тот мальчик... — вспомнила вдруг Пиф. — Твой надсмотрщик... Ты давно его не видел?
— Давно, — сказал Бэда. — Так ведь все, девять дней прошло. Ушла душа. Я его и в храме отмолил. Помнишь, ты деньги нам давала?
Пиф сморщилась.
— Не нравится мне эта твоя секта.
— Христианство не секта. Это религия.
— Один хрен... — сказала Пиф, которая совершенно запуталась в богах и давно уже не давала себе труда разобраться.
— Да нет, не один, — сказал Бэда, неожиданно проявив твердость. — Совершенно разные хрены, поверь мне, Пиф.
— Ну ладно, отмолил, — проворчала она. — И что, теперь он, по-твоему, блаженствует... где там у вас праведные души блаженствуют? Как у всех, в райском саду? Или как?..
Бэда поднял глаза, мгновенно ощутив и благоухание цветов в саду Семирамис, и острый аромат разомлевших от жары трав, и тихое журчание животворящих водных струй, и печальные песни духового оркестра, и предгрозовую духоту, нависшую над городом...
— Будет гроза, — сказал он ни с того ни с сего.
— Ну и что? — отозвалась Пиф. Она все еще думала про райский сад.
— Не знаю, — сказал Бэда. — Да, пожалуй, я скучаю по нему, по этому надсмотрщику.
— Брось ты. Нашел, по кому скучать. Он тебя, небось, кнутом бил.
Бэда склонил голову набок.
— Ну и что? — спросил он.
Пиф потянулась и капризно сказала:
— Ну хорошо, хорошо... скучаешь... не секта. И ты ходишь в этот ваш храм? Где общественные виселицы?
— Есть еще один, в катакомбах, — ответил Бэда. — В метро. Только он подпольный.
— Скажи-ите... в катакомбах... там что, фальшивые деньги печатают?
— Нет.
Пиф сунула ноги в туфли и встала, покривившись. Сделала несколько ковыляющих шагов.
— Нет, — сказала она, — я так не могу. Лучше уж я босиком пойду.
И решительно сняла туфли.
Они побродили немного по саду, наслаждаясь прохладой и полумраком, а после вышли на улицу, и снова навалилась на них нестерпимая духота вавилонского лета, усугубленная пылью и смогом. Однако на священном берегу Арахту и дальше, выше по Евфрату, сгущалась уже темнота.
— Похоже, и правда будет гроза, — заметила Пиф. — Уж пора бы. Просто дышать нечем.
Она так и шла босая, ежась. Асфальт под ногами был раскаленным.
Некоторое время Бэда смотрел, как она идет — вздрагивая при каждом шаге, туфли в руках, — а после вдруг решился.
— Держись, — сказал он, подставляя ей шею.
Она засмеялась.
— Что, на плечи к тебе влезть?
