Элинсинос, чье имя получил континент, была старше самого Времени, так говорилось в манускрипте, В нем с невероятными подробностями рассказывалось о Первородном драконе, длиной в полторы тысячи футов и с пастью, полной зубов, размером и остротой не уступавших хорошо заточенному мечу. Поскольку драконы несут в себе элементы каждой из пяти стихий, она могла принимать любую из природных форм, например торнадо, наводнения или всепожирающего лесного пожара. Она была порочной и жестокой, а когда ее любовник и отец трех ее дочерей, моряк Меритин-Странник, не сдержал своего обещания и не вернулся к ней, она впала в дикую ярость и промчалась по западному континенту, сжигая все на своем пути и опустошив земли вплоть до центральных районов Бетани, где ее дыхание зажгло вечный огонь, который и по сей день горит во Вракне, базилике, посвященной стихии огня.
Рапсодия почти сразу заявила королю болгов, который с трудом сдерживал смех, что не верит ни одному слову и, чтобы понять, какая это чушь, ей не нужно встречаться с драконицей. Будучи Дающей Имя, она хорошо знала самые первые народные легенды, передаваемые из уст в уста неумелыми рассказчиками, которые позднее превратились в сказки, украшенные самыми невероятными подробностями и преувеличениями. Много позже появились гораздо более правдоподобные истории, авторство которых принадлежало людям, тщательно изучившим факты и умеющим бережно относиться к истине.
Однако в манускрипте содержалось немало сведений, совершенно не похожих на откровенное вранье и вызывавших у Рапсодии беспокойство.
Когда же Рапсодия все-таки встретилась с вирмом в ее логове, Элинсинос объяснила ей, что все это выдумки.
«Ты читала этот бред, „Ярость дракона“, верно?»
«Да».
«Чушь. Мне следовало заживо съесть писца, сочинившего эти глупости. Когда Меритин умер, я действительно хотела поджечь весь континент, но, думаю, ты и сама видишь, что я ничего подобного не сделала. Поверь мне, если бы я дала волю ярости, вся эта земля превратилась бы в груду углей, которые тлели бы до сих пор».
Материк и люди, его населявшие, несмотря на свой страх, и легенды, и жалобные стоны в манускриптах, повествующих об этой истории, на самом деле никогда не сталкивались с подобными трагедиями и не потеряли ничего, кроме заблудившихся овец, ставших добычей дракона, и уж, конечно же, не видали, что такое ярость дракона, принявшегося опустошать и разорять их земли.
А потому они были к этому совершенно не готовы.
