Он взглянул на волны синего света, отражавшегося от диска, который замер под зеленой водой.
Сначала он увидел только далекую тень. Затем возникло легкое движение, и картинка стала четче.
В неспокойных водах пруда он разглядел лицо, чужое и одновременно до боли знакомое. На это лицо он смотрел многие годы — целую жизнь — назад, изучал на портретах, вглядывался, когда оказывался рядом. Он знал каждую черточку, хотя, окутанное клубами пара, оно казалось ему не совсем таким, каким он его помнил.
Возможно, дело было в выражении. Лицо, которое он знал, всегда оставалось холодным, на нем редко появлялась улыбка, и та всегда была грустной. В изумрудных глазах пылало презрение, старательно скрываемое под маской равнодушия, особенно в те моменты, когда они были обращены на него.
Однако сейчас выражение этого знакомого и такого чужого лица поразило его, раньше он такого никогда не видел.
В ее глазах искрился смех и что-то еще, он не знал что, но ему это совсем не понравилось. Ее лицо сияло в свете горящих свечей и испускало свое собственное сияние.
Она с кем-то разговаривала.
И не с одним человеком, судя по тому, как она поворачивала голову, — с кем-то одного с ней роста, кто сидел слева, и с другим, выше ее, который был справа. Когда она смотрела на этого второго, в ее глазах появлялось возбуждение, пылавшее, точно чистый, горячий огонь, рожденный в недрах Земли. Ее лицо притягивало, и, не в силах справиться с искушением, он опустил руку в воду и прикоснулся к ее шее, окутанной золотым дождем волос, о которых он мечтал целую тысячу лет. Он провел уродливым шишковатым пальцем Фарона по воде, словно хотел ее приласкать.
Несмотря на то что она находилась на другом конце света, она замерла. Отвращение или, может быть, страх прогнал с ее лица улыбку и стер все краски. Оглянувшись через плечо, она прижала руку к груди, словно хотела защититься от ледяного ветра или несущегося на нее волка с раскрытой пастью.
Его прикосновение заставило ее отшатнуться.
Снова.
«Шлюха, — мысленно прошипел он. — Мерзкая, жалкая шлюха».
Он больше не мог контролировать свою ярость, и тело Фарона трепетало и дергалось, не в силах устоять против его гнева. Тогда резким движением уродливой руки он ударил по воде, и диск отлетел в один из темных углов подземелья.
Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя.
Когда к нему вернулся рассудок, он закрыл свои небесно-голубые глаза и сосредоточился на метафизических нитях, которые привязывали его к телу Фарона, постепенно, осторожно возвращая их на место.
