— И то дело. Где «скорая»?
— В квартире.
— Кто там еще?
— Следак из прокуратуры.
— Пошли, — это относилось ко мне.
Мы поднялись на второй этаж, вошли в распахнутую дверь квартиры.
Я почувствовал странный, назойливый запах. И никак не мог понять, чем пахнет. Только под утро, когда я шел домой по пустым рассветным бульварам, понял, что это запах людской крови. Убийцы зарубили топором всю семью — мужа, жену и двоих детей.
А пока я находился в квартире и наблюдал за работой опергруппы.
— Стой здесь и смотри. Никуда не лезь и руками ничего не трогай, а то оставишь пальчики и потянет тебя прокуратура за убийство, — усмехнулся Парфентьев. Через некоторое время ко мне подошел Эдик Айрапетов. Я уже разбирался в муровской структуре и поэтому удивился:
— Ты что здесь делаешь? Это же особо тяжкие.
— Моих клиентов замочили. Это татары-золотишники. У нас были данные, что они крупную партию «рыжья» должны купить.
— Что именно?
— Золотые десятки. Пойдем, я тебе их тайник покажу.
В одной из комнат кровать с никелированными шишаками была выдвинута на середину. В углу часть пола была поднята, как крышка.
— Смотри. — Эдик посветил фонарем.
На оцинкованном дне тайника сиротливо лежало колечко с каким-то камушком. Видимо, второпях убийцы его не заметили.
Мы вышли из этой квартиры на рассвете. Город был тихим и сонным.
— Тебя отвезти? — спросил Парфентьев.
— Не надо, я живу рядом.
Я шел по утренней Москве, привычной и до слез знакомой, а перед глазами стояли носилки с трупами, которые проносили санитары мимо меня. Откинулся брезент, и я увидел вместо лица кровавую кашу.
Тогда, впервые столкнувшись с убийством, я думал о том, что жизнь не такая уж длинная. В любой момент может появиться урка с топором и…
И тогда, не по книге Адамова, а по тому, что я увидел этой ночью, я понял, что такое работа сотрудника угрозыска.
В квартире убитых, в отличие от фильма «Дело „пестрых“, Парфентьев не командовал, не распоряжался громогласно.
Он о чем-то тихо говорил оперативникам, они ему что-то рассказывали. Не было трагизма и патетики.
Люди работали. Делали свое привычное дело. Я до сих пор помню ребят-сыщиков, на рассвете куривших у машины. Лица у них были усталые, как у людей, выполнивших тяжелую и неприятную работу.
По сей день я благодарен Ивану Васильевичу, что он взял меня на это убийство. Именно в этой, пахнущей кровью квартире я впервые узнал, что такое сыск.
На следующий день, когда я пришел в МУР, встретил комиссара в коридоре, во всем его мундирном блеске. Он ехал в горком партии.
